– Нет.

– Так я и думал.

– Но если тебя заинтересовали вон те молнии… – Аксель доел бутерброд, отряхнул руки и уставился на небо. – Мне кажется, или…

– Конечно, кажется, – ворчливо ответил Бабарский. – На таком холоде, да ещё на такой высоте, галлюцинации – обычное дело… – Он поразмыслил и уточнил: – Предсмертные галлюцинации.

– Я не об этом.

– А раз не об этом – собирай валежник в кучу. Кажется, мессер вернулся.

///

– Ты обратил внимание на то, как здесь тихо? – спросила поднявшаяся на мостик Кира.

Нет животных, нет птиц, не гудят моря и океаны, не шумят деревья, даже ветер не завывает… ничего. Близняшка обрела атмосферу, но не заметила этого: как была безжизненным спутником, на поверхности которого царила абсолютная тишина, так им и осталась. Удивляя и немного пугая.

– Когда мы приступим к серьёзным исследованиям Близняшки, здесь будет не протолкнуться от учёных.

– Когда? – уточнила рыжая.

– Когда, – уверенно подтвердил дер Даген Тур. – Здесь слишком интересно, чтобы оставлять Близняшку Канцлеру, кем бы он ни был.

– А там – ещё интереснее. – Кира кивнула на Урию.

– Согласен, – улыбнулся Помпилио. – Поэтому мы заберём себе всё Трио Неизвестности и отправимся дальше – расширять Герметикон.

Рыжая огляделась, убедилась, что находящиеся на мостике «Амуша» заняты своими делами, и тихо спросила:

– Хочешь туда?

– Не столько хочу, сколько собираюсь.

– В качестве кого?

– Будет зависеть от них.

Возможно, как опытный путешественник; возможно, в качестве дипломата, а при наиболее вероятном развитии событий флаг-адмирал дер Даген Тур встанет во главе эскадры Лингийского Воздушного флота, дарство Кахлес.

– А кем бы ты хотел туда отправиться?

– Дипломатом, – неожиданно ответил Помпилио.

– Что? – Такого ответа Кира не ожидала. Она была уверена, что очарованный открывающимися перспективами муж мечтает стать первооткрывателем целого сектора, и искренне изумилась услышанному. – Но почему?

– Я подумал, что не прочь на какое-то время успокоиться и побыть с тобой в Даген Туре, – медленно ответил Помпилио. – Побыть только с тобой, где-нибудь девять месяцев или чуть больше.

– Ты…

Она задохнулась от счастья. Он улыбнулся.

Кира почувствовала, что краснеет. И поняла, что давно, очень давно так не смущалась.

– Мы никогда не говорили об этом.

– До сегодняшнего дня не говорили, – мягко уточнил дер Даген Тур. – И я очень хочу услышать твоё мнение, Кира.

– Я очень хочу от тебя ребёнка, Пом. – Рыжая посмотрела мужу в глаза. – И я очень рада, что наши желания совпадают.

– Вот и хорошо. – Помпилио нежно поцеловал жене руку и повернулся к часам, сменный механизм которых до сих пор показывал время Урии: до встречи с Акселем и Бабарским оставалось сорок минут. – Базза, как вы считаете, не стоит ли нам поторопиться?

– Я как раз хотел предложить совершить переход, мессер, – негромко ответил Дорофеев. – Галилей считает, что во время прыжка опять возможна погрешность наведения.

– Вот и хорошо. Но пусть Галилей постарается привести нас ближе к каньону.

– Он очень старается, мессер.

– И это прекрасно, Базза. О Галилее поговорим чуть позже, а теперь давайте вернёмся на Урию. Нас там кое-кто ждёт…

///

– Я жнал, что они обяжательно вернутся! Жнал! Я чувствовал, что они хотят нас обмануть! – Капитан Форн, командир лёгкого крейсера «Высчетакль», едва не прыгал от радости. – Это точно «окно» перехода?

– Абсолютно уверен, капитан, – подтвердил вперёдсмотрящий.

А поскольку появления других кораблей в этом районе пока не ожидалось, «окно» могло принадлежать только лингийцам.

– Удаление?

– Не менее пятнадцати лиг!

Цеппель ещё не вышел из Пустоты – наблюдатели засекли лишь характерные признаки открывающегося «окна», – определить точную дистанцию до цели не представлялось возможным, но расстояние не имело значения, главное заключалось в том, что «Амуш» всё-таки вернулся, а капитан «Высчетакля», уговоривший начальство не торопиться перебрасывать его на Близняшку, оказался прав.

– Отлично, отлично! – Форн потёр руки. Он уже приказал сообщить о возвращении «Пытливого амуша» в Оперативный центр и не сомневался, какое распоряжение получит. – Курс на сближение!

– Есть!

– Внимание, команда! Наша жадача – оставить наглых пришельцев на Урии. Вести огонь по баллонам! – Выдержал паузу и радостно закончил: – Боевая тревога!

///

– Наблюдаю импакто противника, – доложил сидящий на «макушке» цепарь. – Направление юго-запад, курс – на перехват.

– Дистанция? – рыкнул Дорофеев.

– Шестнадцать лиг!

– Вполне комфортный отрыв, – негромко заметил стоящий слева от капитана Помпилио.

– Да, мессер, – согласился Дорофеев. – Только на этот раз нам придётся снижаться в окружении аэропланов.

– Для них у нас есть пулемёты.

Расчёты которых уже заняли свои места и ждали приказа открыть огонь. Следуя привычке устанавливать на «Амуш» только самое лучшее, дер Даген Тур вооружил рейдер не стандартными «Шурхакенами», а шестиствольными «Гаттасами» с электрическим приводом и колоссальной скорострельностью, что обещало неприятелю массу неприятностей.

– Курс на долину! – распорядился Дорофеев.

– Да, капитан.

– Плавное снижение до трехсот.

– Да, капитан.

– Вижу аэропланы противника!

– Пулемётным расчётам приготовиться! Открывать огонь без приказа!

«Пытливый амуш» снова вышел не там, где рассчитывал Галилей. На этот раз – в десяти лигах севернее долины, и теперь шёл к ней, рискуя оказаться под ударом задержавшегося импакто. И именно он, а не аэропланы, которые как раз собирались вступить в бой, беспокоили лингийцев – им предстояло снижаться и останавливаться по-настоящему, а не изображая действие, потеря скорости будет существенной, а встреча с крейсером в планы не входила.

– Наблюдаю огонь в долине! – доложил вперёдсмотрящий.

– Костёр? – уточнил Дорофеев.

– Так точно.

– Плавное снижение до ста. Самый малый!

– Есть плавное снижение до ста! Самый малый!

И едва рулевой подтвердил приказ – загрохотали пулемёты: сначала с левого борта, через пару секунд – с правого.

– Началось…

Аэропланов было немного, с десяток, повредить гигантские рули «Амуша» они не могли при всём желании, поэтому сосредоточили усилия на мотогондолах, надеясь лишить лингийский цеппель скорости, и тут их поджидали пулемётные расчёты. Хорошо обученные расчёты – на тренировках патроны не жалели, – вооружённые самыми мощными пулемётами современности, и идти на них в лоб было подлинным самоубийством. Но урийцы попробовали. Три аэроплана попытались расстрелять мотогондолы в прямой атаке, и все три рухнули на землю, не причинив двигателям «Амуша» никакого вреда, остальные самолёты взяли выше и держались так, чтобы не подставляться под кинжальный огонь.