– Начнется, сдохнешь, – «успокоил» голос. – Нам меньше возиться.

Вахид стал осторожно разбирать стенку шалаша. Скоро снаружи потянуло свежестью. По миллиметру сдвигая в стороны листья, он, наконец, устроил проход, в который мог свободно пролезть человек.

– Медленно, не торопясь, ползи прямо…

– Вы уходите? – громом среди ясного неба раздался голос Гладышкина, который умудрился в темноте разглядеть просвет.

– Тише, сука! – цыкнул на него Вахид.

– Я с вами, – не унимался тот. – Мне в России крышка.

Догадавшись, что просто так от этого слизняка не отвяжешься, Вахид осторожно подобрался к нему:

– Ляг на живот.

Решив, что ему собираются освободить руки, тот подчинился.

– Ты что, с собой его тащить собрался? – удивился Хава. – Да я лучше…

Хруст шейных позвонков и выразительный кашель Джабраилова ясно дал ему понять, что тот попросту свернул Гладышкину шею. Шумно выпустив воздух, адвокат дернул ногами и затих.

– Вам что, не спится? – раздался с улицы голос Дорофеева.

– Надо ползти к лодкам, – выждав некоторое время, прошептал Джабраилов. – Знаешь, куда?

– Нет, – ответил Хава.

– Тогда давай следом.

Снаружи было относительно шумно. Джунгли жили своей ночной жизнью. Возможно, она была в эту пору даже активней, чем в светлое время суток. По крайней мере, Собралиев днем не обращал внимания на стуки, крики, звон цикад и множество других звуков, издаваемых ползающими, прыгающими и бегающими обитателями джунглей. Немудрено: темнота – хороший помощник хищникам для охоты. Им легче подобраться к добыче, которая в это время суток чувствует себя в большей безопасности, выбираясь после дневной отсидки в норах, дуплах и других укромных местах.

Оказавшись снаружи, Собралиев подумал, что, говори они вполголоса внутри шалаша, их бы все равно никто не услышал.

По воде далеко распространяется звук, а с другого берега хорошо виден даже слабый источник света, поэтому в целях маскировки лагерь располагался на приличном расстоянии от реки.

– Далеко еще? – вглядываясь в темноту, спросил Хава.

– Там, почти у самой воды, лодки. Я сам видел, как они их прятали, – ответил Вахид, с опаской посмотрев назад. – Только наверняка поблизости есть кто-то.

– Может, обойдемся без них? – занервничал Хава. – Пойдем вдоль берега…

– Нереально. Лучше тогда вообще вернуться, – спокойно ответил Джабраилов.

Пригибаясь, они пошли дальше. Вахид едва не прошел мимо спящего в обнимку с автоматом Рома. Положив руку на плечо Собралиеву, он вынудил его остановиться.

– Где-то здесь должен быть часовой.

– Ничего не вижу, – признался Хава.

Прошли еще пару шагов, и тут Ром выдал себя. Кашлянув, он пробормотал что-то нечленораздельное и, вздохнув, затих.

– Спит, – одними губами произнес Джабраилов.

На расстоянии вытянутой руки ничего нельзя было разглядеть. Скорее интуитивно, чем доверяясь своим органам чувств, Вахид набросился на «охранника». Нащупав лицо Романенко, ладонью правой руки зажал рот, левой ловко выдернул из нагрудных ножен надетой на вертолетчика разгрузки нож и ударил им его в грудь. Фыркнув, Ром засучил ногами. По запястью потекла горячая кровь. Собралиев зачем-то придавил ему ноги.

– Кажется, готов, – облегченно перевел дыхание Вахид, вытирая о землю лезвие. – Забирай у него оружие.

Пока Хава снимал с убитого разгрузку, Джабраилов раскидал сложенные поверх тайника ветки.

– Волоки это корыто к воде, – нащупав борт приобретенной у камерунцев лодки, распорядился Вахид.

– Ты же говорил, есть надувные? – удивился Хава.

– Я их проткну, – объяснил Вахид свой выбор и принялся колдовать над свернутыми в рулоны лодками…

– Филин, это Дрон, – наблюдая в ночной бинокль за тем, как, оттолкнувшись от берега, Собралиев и Джабраилов, стараясь не шуметь, заработали веслами, проговорил в микрофон Василий, – они уходят. Все по плану.

– Понял тебя, – облегченно вздохнул эфир. – Теперь отдыхаем…

* * *

Перед рассветом Дорофеев с Полынцевым оттащили труп вертолетчика, принесенного для правдоподобности побега в жертву Хаве Собралиеву, подальше от лагеря и закопали. Вернувшись, как ни в чем не бывало стали готовить завтрак.

Вскоре появился Филин и распорядился всех будить. Река была затянута плотным туманом, из-за которого невозможно было разглядеть даже противоположный берег.

Умывшись, Антон направился обратно к шалашам.

У костра, разведенного в небольшом углублении, стали собираться «пассажиры», так с легкой руки Дорофеева офицеры называли между собой освобожденных заложников. Покрывшиеся многодневной щетиной, с осунувшимися, почерневшими от долгого пребывания на солнце лицами, в изношенной одежде, они напоминали своей внешностью ссыльных революционеров. Почему-то только в таком виде до наших дней дошли образы пламенных борцов за идеи всеобщего равенства.

С опаской подойдя к воде, некоторые умылись, кто-то, поеживаясь, ждал, что будет дальше.

Неожиданно всех привлек шум, донесшийся от шалашей.

– Как мертвый? – послышался голос Филиппова. – А ты куда смотрел?

Дорофеев невнятно отвечал. Затем все стихло. Появившийся немного погодя Филиппов строго посмотрел на столпившихся вокруг разведенного костра офицеров и членов делегации:

– Три человека ночью оставили лагерь! Рязань, проверь лодки!

Через некоторое время из зарослей кустарника послышался удивленный голос офицера:

– Корыто угнали!

– Какое еще корыто? – удивился Антон, направляясь в его сторону.

Появившись спустя некоторое время, он кивнул Дорофееву:

– Спустись с километр, посмотри, может, они просто лодку столкнули, будто по воде ушли, а сами где-то рядом.

Непроизвольно все посмотрели по сторонам.

– И как проглядеть такое?! – продолжал сокрушаться Антон, уперев руки в бока и строго глядя на оставшихся офицеров. – Со связанными руками умудрились не только ноги сделать, но и попутно Гладышкину шею свернуть.

– Зачем? – удивился Хмыров.

– Это надо у них спрашивать, – усмехнулся Мишенев, вываливая в висящий над костром котелок тушенку. – Наверное, много знал. Адвокатам только со стороны хорошо живется.

Быстро перекусив, загрузились в лодки. Одна должна была тащить на буксире вторую. Поровну распределив «пассажиров», под покровом тумана быстро дошли до устья Санги. Здесь сильное встречное течение и буксир сводили все старания единственного мотора практически на нет. За час они отошли от границы на несколько километров и были вынуждены пристать к берегу.