– И своих девочек, – напомнила королева. – Твоих трех дочерей.

– Ну конечно, любимая! Приведи их ко мне. Я потискаю этих девчонок и расскажу им о том, как скучал без них.

Эдуард уже заметил, что жена его постепенно раздражается. Он попытался сдержать свое собственное недовольство, однако эта женщина мешала ему это сделать – своим неподвижным лицом и округлившимися глазами. Он по опыту знал, что такое выражение предвещает ссору, и посмотрел на брата. Ричард, оставаясь у подножия лестницы, с мрачной миной созерцал счастливое воссоединение семьи.

Оба брата уже не могли вспомнить, когда спали в последний раз. Близился рассвет, и с точки зрения младшего Йорка, на сегодня с него было довольно насилия и раздоров. Он хотел спать.

– Ты переберешься ко мне на ту сторону, – сказал Эдуард жене. – Я выставил Генри из его покоев.

– Значит, ты в первую очередь направился к нему? Не подумав о том, что я, как узница, томлюсь в этом холодом доме?! – возмутилась Элизабет.

Выдержка вдруг оставила ее мужа – он слишком устал для того, чтобы объясняться с женой и льстить ей. Бросив на нее холодный взор, он передал младенца замершей около него кормилице.

– Я поступил так, как счел нужным, Элизабет! Боже мой, ну с какой стати ты… Нет, сегодня я слишком устал, чтобы спорить с тобой. Пусть ко мне приведут девочек, а потом мои люди переведут вас во дворец. Сегодня ты будешь спать в лучшей постели…

Король не сказал, что присоединится к ней, и его супруга только кивнула, ощущая в душе холодную ярость, рожденную не понятной ей самой причиной. Она целый век тосковала по нему. И вот он явился, снова стройный и молодой, только для того, чтобы повидать своего сына, словно все это время совсем не нуждался в ней. Она даже не подозревала, что он способен так глубоко ранить ее.

Три девчонки, вылетев из своей комнаты, облепили ноги отца, с обожанием глядя на него. Полные восторга слезы на юных личиках несколько приободрили Эдуарда. Тем не менее он зевнул – его уже мутило от усталости, и он готов был рухнуть на пол и уснуть, не сходя с места.

– Да, я тоже рад видеть вас… да-да, всех-всех, конечно! Какими хорошенькими вы стали! А теперь девочки, мне пора, я должен ненадолго оставить вас.

Две самые младшие принцессы тут же захлюпали носами при одном упоминании о том, что папа снова оставит их. Однако Эдуард строго посмотрел на выведшую девиц няню, так и застывшую с беззубой улыбкой, глядя на своих подопечных. Поймав на себе его взгляд, женщина немедленно избавилась от благостной улыбки и прибрала девочек к юбке.

– Пойдемте к себе, мои дорогие, – едва ли не прокудахтала она. Кормилица Дженни присела в реверансе и тоже отправилась собираться с маленьким принцем на руках.

Король неловко посмотрел на жену. Шум и суета, связанные с его появлением, уже улеглись. Возле двери внизу пошевелился брат Павел, мелькнув ярким синяком на месте лишившего его сознания удара.

Эдуард взглянул вниз без сожаления, когда тот поднялся на ноги.

– Благодарю тебя, – молвил Йорк, бросая вниз золотую монету.

Однако брат Павел в упор смотрел на него, и монета, промелькнув воздухе, упала на камень с глухим звоном.

Король утомленно вздохнул – ему было тяжело даже стоять.

– Я оставляю тебе дюжину стражников. Идите во дворец, когда дети будут готовы.

– Да, Эдуард. Я приду, – ответила Элизабет. – Я найду тебя в твоих покоях.

Ее муж спускался вниз куда более тяжелым шагом, чем поднимался вверх по лестнице. Ему пришлось пригнуть голову, чтобы пройти под низкой притолокой крепости, служившей Убежищем. Быть может, поэтому он задержался на пороге и, уже оставшись в одиночестве, снова шагнул обратно для того, чтобы опять подняться по лестнице и крепко обнять жену, уткнувшуюся носом в его плечо.

К собственному удивлению, Элизабет зарыдала, а он, улыбаясь, отодвинулся и поцеловал ее, а потом снял перчатку и открыл темную, в разводах грязи, ладонь – больше пригодную к смертоносному удару, чем к ласке. Однако женщина не отдернулась, когда он смахнул слезинку с ее щеки.

– Вот так, любимая, – проговорил король. – Я вернулся домой, и все опять хорошо, так?

– Если б тебе только не нужно было снова сражаться, Эдуард, – отозвалась Элизабет. Ее муж отвел глаза:

– Нужно. На какое-то время мне нужно превратиться в пылающую ветвь. А потом будет мир, обещаю тебе.

Заглянув в глаза Эдуарда, его супруга увидела в них жестокую решимость. И поежилась, вопреки себе самой… понимая, что вражда в его глазах направлена не против нее.

* * *

Эдуард очнулся от тяжелого сна, обнаружив, что, пока спал, вспотел так сильно, словно сражался или бежал целый час. Йорк знал, что лежит в той же самой кровати, в которой прошлым вечером находился Генрих, когда он разговаривал с ним. Он не помнил, как рухнул в нее, как сбросил половину доспеха, уснув в другой, врезавшейся в тело половине. Солнце либо еще вставало, либо уже закатывалось – спросонья он не мог понять этого. Судя по собственным ощущениям, король не удивился бы, если б оказалось, что он проспал целый день, однако усталость еще не оставила его. Он почесался и скривился от запаха собственного тела… Надо бы приказать наполнить ванну.

Услышав чью-то торопливую поступь, он поднял голову и мельком заметил тут же исчезнувшего из его поля зрения слугу. Застонав, Эдуард откинулся на спину. Может быть, он подхватил какую-нибудь болезнь?

Голова его была ясной, желудок – пустым. Еще в изгнании дав себе в присутствии брата клятву не прикасаться к плоду лозы, хмельному и ячменному зелью, пока не вернет свое королевство, он покамест не намеревался нарушать ее. Клятва эта, подобно волосам Самсона, сделалась его талисманом, и он не был готов преступить ее в то время, когда ему еще предстояла встреча с дышащими гневом Уориком, Монтегю, Оксфордом и Эксетером.

Эдуард сел при мысли о том, что теперь обладает и парламентом. Он может приказать освободить герцогов Норфолка и Саффолка. Каждый день укрепляет его положение и ослабляет позиции его врагов. За исключением одного фактора. Маргарита Анжуйская непременно высадится в Англии вместе со своим сыном. Похоже, что об их грядущем прибытии ведала вся страна, хотя никто из англичан не мог сказать, когда и в каком месте ее благородная ножка ступит на английскую почву. Эдуард понимал, что не может оставить без внимания мать и сына. Маргарет уже случалось выручать своего мужа.

Однако наличие у Уорика такого войска превращало ее высадку в опасный мятеж, способный охватить весь юг страны и даже разрушить стены Лондона…

Услышав шаги дворецкого, Эдуард приподнял голову. Тот опустился на одно колено в дальнем конце опочивальни и склонил голову.

– Ваше Величество, – проговорил он, – лорды Глостер и Кларенс имеют удовольствие ожидать вас в приемном зале.

– Точнее, имели удовольствие оказаться слишком нетерпеливыми, – поправил слугу из-за спины только что вошедший вместе с Джорджем Ричард. – Выбирай, как тебе лучше.