– Ладно. Я уже понял, что к чему. Значит, химию сдала, да?

– Сегодня. Только сегодня Каролина Григорьевна приняла у меня работу.

– Ничего себе имечко.

– Родственница Совинской. Тетя ее, представляешь?

Богдан вдруг посмотрел на меня тревожно и быстро, потом положил на стол свой телефон и показал мне картинку на нем. Я уставилась на герб с изображением паука и креста.

– Что это?

– Старинный герб рода Совинских. Раньше в Польше герб принадлежал не одной семье, а группе семей, объединяющихся в один род. То есть это не личный герб Соломии Совинской и ее отца, это старинный герб нескольких семей, куда входили и Совинские. Герб изначально принадлежал магнату Станиславу Сомко.

– И что? – спросила я.

– На той печатке, которую ты мне показала, – элементы этого герба. Крест и восемь паучьих ног, выходящих из него. Точно я не могу тебе сказать, но, предположительно, такая печатка может принадлежать семье Совинских. Вот то, что я раскопал.

Меня вдруг осенило. Я открыла фотку на своем телефоне – ту самую фотку Дарины из «Шоколадной майстерни», где видна чашечка с шоколадом и рука с печаткой, – и внимательно рассмотрела ногти.

И как я сразу не обратила внимание! Маникюр!

Я всегда знала, что Соломия делает себе маникюр у конкретного мастера – только у нее – и всегда отыскивает в интернете дизайнерские варианты ноготков. Это было известно еще со школьных дней. Я даже знала номер мастера, потому что однажды спросила у Соломии, кто ей делает такой шикарный маникюр.

Ноготки на фотографии были расписаны вручную. Не какие-нибудь наклейки, а искусно нарисованные золотистые цветочки на розово-белом фоне. Два расписанных ноготка – средний палец и безымянный. Такую работу не забудешь и не спутаешь.

– Спасибо тебе, Богдан. Ты очень помог. – Я поцеловала его. – Это страшное дело. Мы почти раскопали его. Девчонку убили не просто так, понимаешь? Поэтому тебе лучше не показываться больше около моего универа.

– Все-таки девочка мертва? Вы в полицию заявили?

– Когда будут точные доказательства, заявим. Я узнаю, кто делал маникюр, и тогда у меня точно будут доказательства.

– Это Соломия, – тихо сказал Богдан. – Это ее ногти. Теперь и я догадался.

– Но для полиции одних догадок мало. Короче, просто никому ничего не говори и сюда не приходи. Пиши мне просто, ладно?

– У тебя парень?

– Да. У меня парень. И я его очень люблю, – честно сказал я и посмотрела в серьезные глаза Богдана. – Извини. Мне кажется, что ничего у нас не выйдет.

– Ладно. Ты тоже извини. Рад, что помог.

– Давай. До встречи. – Я махнула ему рукой и вышла из «Макдака».

3

Матвея я нашла дома. Он спал – сопел и даже слегка похрапывал, этот правнук Ведьмака, и мне пришлось потратить немало усилий, чтобы растолкать его.

– Ты чего? – не понял он.

– Я знаю, кто это, – резко сказала я. – Конечно, некоторые детали я уточню, это дело времени. Прямо завтра и уточню. Но я почти уверена, что девушка, которая приезжала к Дарине Рыбалко, – это Соломия Совинская. Наверняка.

– Откуда ты знаешь? – спросил Матвей, поднимаясь и заворачиваясь в плед.

– У меня есть свои источники, – фыркнула я, но потом пояснила, что информацию добыл Богдан.

Пока Матвей делал себе кофе, я выложила ему все, что узнала, и еще раз показала фотку.

– Могли бы и раньше догадаться, – сказал он. – Это похоже на правду. И у Соломии есть мотив, она рассчитывала выйти замуж за Григория Лушу, а ты ей сильно помешала. Но Хвырь вызывала не она.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила я.

– Она слишком молода и неопытна для этого. Ее родные не позволили бы ей воспользоваться силой колодца. Ты вспомни: кто использовал колодец? Надия Совинская, Орыся и Ульяна. А они – ведьмы. Самые настоящие ведьмы. Совинская – не ведьма.

– Ты не знаешь, – возразила я.

– Точно не знаю, но я могу мыслить логически. Совинская не тянет на ведьму.

– Завтра я позвоню девочке, которая делала маникюр Совинской, и узнаю у нее. Тогда и расставим все точки над „i“.

– Если будем живы, – тихо сказал Матвей. – Сегодня облава. И чувствую я, что главным нашим врагом будет не Хвырь.

– А кто? – озадаченно спросила я.

– Даниил Совинский. Вот увидишь. Он точно решил отобрать власть у Марьяна, поэтому и демонстрировал вчера свою силу, размахивал крестиком отца Теодора. Он думал, что больше ни у кого не осталось таких вещей.

– А на самом деле сохранилось три крестика, – тихо сказала я.

– И два из них – у нас. Хороший расклад. Никогда не снимай свой.

В этот момент в дверь позвонили. Вернее, позвонили у ворот, но звонок прозвучал в доме.

– К тебе кто-то должен прийти?

Матвей удивленно пожал плечами, вышел на веранду и посмотрел на дорогу. Потом вернулся и сказал, что это соседка Марьяна.

– Не пойму, почему она не зайдет. Калитка открыта. Придется надевать штаны и открывать ей. Не выйдешь же на улицу в пижаме…

Отсутствовал Матвей недолго. Вернулся и протянул мне пакет.

– Марьяна сказала, что почтальон по ошибке принес ей, но это для тебя. Твое имя и мой адрес. Смотри, что это?

Я открыла пакет и вытащила свою работу по химии. На обложке стояла размашистая подпись Каролины Григорьевны и отметка – сто баллов.

– Ничего себе, она хорошо оценила твою работу, – заметил Матвей.

– Но зачем присылать это на твой адрес? Она с ума, что ли, сошла… – Я швырнула реферат на комод в коридоре и вернулась на кухню. – Я так понимаю, нам предстоит работенка. Давай поедим и потом отправимся. Что там есть в холодильнике? Бананы, сосиски, йогурт. На столе – картошка. Я буду все. А ты?

– Тоже все, кроме сосисок, – ответил Матвей.

1

Снежана чувствовала, что влюбилась в Матвея.

Целыми днями она думала только о нем, и уроки в школе казались бесконечными, нудными и бессмысленными. Она таращилась на доску, но учительские объяснения проходили мимо ушей, и Снежана с трудом могла вспомнить, что проходили по литературе, алгебре, биологии и другим предметам.