Кто-то — кажется, Риг — что-то выкрикнул и заулюлюкал, но Вейме вдруг стало всё равно. Она слишком давно не целовалась с мужем, чтобы сейчас отвлекаться на какого-то… человека. Люди… люди просто… мешали… и были… неважными… совсем-совсем неважными… Вир наполнял её спокойствием и уверенностью. Вир наполнял её силой, которую она не могла бы добыть обычным для вампира способом. Вир… просто был. И ей было с ним хорошо. Когда он вот так вот, с ней и только с ней… хорошо…

Когда они оторвались друг от друга, в зале стояла странная тишина. В углу кто-то ненатурально кашлянул. Вейма потрясла головой, пытаясь вернуть себе ощущение реальности.

— Моя козочка, — ласково, по-крестьянски обратился к ней оборотень. — Ты не могла бы расколдовать этих достойных людей?

Вейма оглянулась по сторонам. Почти все люди в кабаке стояли или сидели с остекленевшими глазами и дышали очень-очень медленно. Вампирша в смущении спрятала лицо на груди мужа. Он коснулся губами её волос.

— Да, — мягко сказал оборотень. — Они тебе мешали. А теперь отпусти их.

— Я даже не заметила, как я это сделала, — расстроенно прошептала девушка. — Я не знаю…

— Постарайся, — уже встревоженно попросил оборотень. От него запахло тревогой и это было невыносимо.

Вампирша вздохнула и заглянула куда-то вглубь себя. В ней было столько раздражения на всех этих людей, которые совершенно напрасно оказались с ней под одной крышей, и столько злости, что отыскать среди царящего в её душе водоворота усилие, сковавшее кабак, было непросто. Но, кажется, это оно. Вейма напряглась изо всех сил. Сначала ничего не происходило, а потом вдруг все разом задышали и заговорили. Кабак наполнился гулом и теплом человеческого присутствия — в противоположность тому не-присутствию, которое царило в нём только что. Вейма бессильно обвисла в руках мужа. Нет ничего хорошего в том, чтобы управлять такой толпой людей, да ещё до того, как погаснет закат, до того, как они уснут.

Вир погладил её по голове.

— Выпей, козочка моя, тебе полегчает, — предложил он, заставив жену скрипнуть зубами в бессильной ярости. Вейма ненавидела запах вина. На самом деле вампиры могли пить любую жидкость без вреда для себя, но и безо всякой пользы. Только кровь или молоко, выпиваемое вместе с жизненными силами, поддерживали их жизнь. Но вино… учитель пытался приучить Вейму охотиться на пьяных. Это легче и так проще объяснить, почему жертва ничего не помнит со вчерашнего вечера. А ещё вампир от этого тоже пьянеет. Но Вейма ненавидела саму ситуацию, когда человек теряет разум, перестаёт управлять своим телом, мыслями, движениями, речью… от этого неправильно пахло!

— Ты же знаешь, я не…

— Йаган, дружище, — отмахнувшись от жены, позвал оборотень. Виноградарь подошёл ближе и в его глазах, очень… бодрых и настороженных, вампирша увидела, что он не уснул под её чарами. — Она у меня такая привередливая… у тебя найдётся что-нибудь получше? Хорошее что-нибудь, а?

Виноградарь кивнул, отцепляя от пояса флягу. Судя по его виду и запаху, он отлично знал, кто перед ним, и не хотел купиться на дружелюбный тон оборотня. Вейма ненавидела его фальшивое дружелюбие. Мало кто замечал, когда Вир врёт, но вампирше фальшь резала слух.

— Я не буду… — запротестовала Вейма. Она поняла намёк, и когда-то учитель давал ей хорошее вино тоже. Это было на встрече, тогда она была ещё только-только обращена и все думали, что она скоро бросит свои глупые капризы и станет настоящим вампиром. Ту лозу поливали кровью, над той пели чёрные песни, и вкус вина был ядовитым и горьким, он дурманил разум и придавал силы для самого злого чародейства. У того вина был вкус крови. Отравленной крови.

Вир молча взял у виноградаря флягу и сунул в руки жене. Вейма слишком хорошо знала мужа, и понимала, что с него станется напоить её насильно, если он решил, что ей это нужно, а она будет упрямиться. Девушка пожала плечами и поднесла флягу к губам. Сделала глоток.

Эту лозу поливали молоком, посыпали цветочным нектаром, над этой пели песни о свободе и силе, во вкусе была сладость и свежесть… Вампирша сделала несколько глотков и с усилием остановилась. В голове слегка шумело, но в тело вернулась сила.

— Продашь? — спросил оборотень, глядя на порозовевшее лицо жены и её заблестевшие глаза.

Виноградарь молча забрал флягу, закрыл и повесил обратно на пояс. Отвернулся и пошёл восвояси из кабака.

— Я подумаю, — бросил он через плечо.

— Эй, охотник! — грубо окликнул мельник. — Байки ты здоров травить. А дело-то своё знаешь? Если это оборотень? Они, говорят обычных волков втрое сильнее.

— Вчетверо, — вскользь заметил оборотень, ссаживая жену с колен. Вейма вздохнула и подошла к Рамоне.

— Спасибо, что приютила, — тихо сказала она. Кабатчица кивнула.

— Он действительно хороший охотник? — с сомнением спросила она.

— Лучший, — вздохнула девушка.

— И он твой муж? — уточнила Рамона.

— А что, непохоже? — усмехнулась Вейма. — Мы невенчаны, если ты об этом. Просто…

Вампирша вдруг подумала, что никогда раньше не воспринимала Вира как мужа. Даже как любимого. Или своего мужчину. Он просто… был. Человек — оборотень — мужчина, который удерживал её угрозами и силой. Человек — оборотень — мужчина — который дал ей дом. Который стал её семьёй. Стал бы он жаловаться клану на её нападения там, в той деревушке, где она доила коров, если бы она отказалась остаться? Может быть, и нет. Вир был очень благородным… человеком. Может быть и да. Оборотни никогда не отказываются от своего.

— Просто мы вместе, — сбивчиво закончила девушка. Кабатчица кивнула и понесла в угол горячую похлёбку.

— …никогда не селятся рядом с людьми, — обратила внимание Вейма на голос мужа.

— Это почему же? — нахмурился мельник.

— А зачем? — пожал плечами оборотень. — Свободных земель, хвала Заступнику, хватает.

Он усмехнулся.

— Да простит меня честное собрание, они говорят, от нас дурно пахнет. Дым, железо, навоз, вино, пот… У них же нюх как у волков, а волки выходят к людям только когда в лесу жрать нечего. А оборотни — они же умные, они сами следят, чтобы было что жрать.

Это заявление было встречено недоверчивым гулом.

— Ну ладно! — хлопнул по столу Вир. — Знаю я кое-что. Не хотел к ночи рассказывать.

— А ты нас не пугай! — потребовал Натес. — Мы тут всё видели! Мы вампира судили!

— И кормили, — тихо дополнил кузнец, которому до сих пор припоминали «дорогого сыночка».

— Была когда-то деревня… под Дачсом — это городишко такой, к западу от Корбиниана… там к западу все города мелкие, а баронов почти нет, и деревни подати в город везут.

Вейма вздрогнула. Дачс — это её родной город. Она действительно помнила… что-то было такое… однажды в город пришло много крестьян — оборванных, перепуганных, они не были спокойны прежде, чем оказались под защитой каменных стен и первое время вели себя очень тихо… А ещё среди них было больше детей, женщин и стариков, чем взрослых мужчин. Городу пришлось придумывать работы, чтобы прокормить таких гостей. Выгнать их не поднималась рука. И они никогда, никогда не хотели рассказывать о том, что с ними случилось.