Следующий поворот просматривается в том, как проходит процесс деглобализации. Хотя мировая торговля замедлилась, а глобальные потоки капиталов уменьшились, потоки путешественников, туристов и интернет-коммуникаций продолжают бурно расти, и все это подстегивает развитие сферы обслуживания. Более того: всего за последние пять лет доля владельцев смартфонов среди общего числа владельцев мобильных телефонов выросла с 20 до 75 %, поэтому сфера обслуживания расширяется, переходя на мобильные устройства.

Однако сейчас основная проблема с “эскалатором услуг” в развивающемся мире состоит в том, что большинство новых рабочих мест в сфере обслуживания возникает на крайне традиционных предприятиях – речь не идет о создании виртуальной реальности или суперсовременных путешествиях. Представьте себе рядовую придорожную мастерскую по ремонту шин от Лагоса до Дели или то, что можно назвать “парикмахерской в будке”. В индийских деревушках множество мастеров готовы постричь вас за гроши в некоем подобии большого фанерного гроба, поставленного на попа. Только очень храбрый турист решится войти в такую “парикмахерскую”. Когда фермеры уходят с полевых работ в такого сорта предприятия, это нельзя считать средством порождения экспортных доходов или стимуляции экономического развития страны.

Оптимизм же в некоторых индийских экономистов вселило появление по-настоящему современных услуг. Для Индии это ИТ-сервисы, которые к концу 1990-х превратили Бангалор и Пуну во всемирно известные бурно развивающиеся города со штаб-квартирами растущих корпоративных гигантов вроде Infosys и TCS. Была надежда, что, подобно Южной Корее, перешедшей от производства текстиля к изготовлению кухонной техники, Индия перейдет от продажи простейших внутрикорпоративных услуг – своего рода придорожного ремонта ИТ-сектора – к более сложным и прибыльным консультационным и программистским услугам. Но на пути такой трансформации есть свои препятствия. Прошло десять лет, а индийский ИТ-сектор продолжает оказывать относительно простые услуги, обеспечивая в основном все тот же внутрикорпоративный документооборот, с которого он и начинал, а число порождаемых им рабочих мест относительно невелико.

В Индии в сфере ИТ-услуг работает всего лишь около двух миллионов человек, то есть менее 1 % рабочей силы страны. Аналогичный расцвет ИТ-сервиса – только в уменьшенном масштабе – произошел в соседних странах: Пакистане и Шри-Ланке, но там число новых рабочих мест ограничивалось десятками тысяч. То же относится и к Филиппинам, где число занятых в колл-центрах в 2000-е подскочило с нуля до трехсот пятидесяти тысяч человек, но по-прежнему составляет лишь ничтожную долю рабочей силы страны. До сих пор развитие этих сфер обслуживания было не настолько мощным, чтобы привести к повсеместной модернизации сельскохозяйственных экономик. В азиатских чудо-экономиках – Японии и Южной Корее – за долгий период их быстрого роста с ферм на заводы перешло до четверти населения страны. На пике промышленного процветания в ранние послевоенные годы в США на производственных предприятиях работала треть трудовых ресурсов страны.

С работы в полях к работе на сборочном конвейере можно перейти быстро, потому что в обеих сферах используется по большей части ручной труд. А вот перепрыгнуть с фермы в сектор современных услуг гораздо труднее, потому что там зачастую требуются более сложные навыки, в том числе компьютерные. В Филиппинах и в Индии в ИТ-секторе чаще всего работают выходцы из относительно образованного городского среднего класса, говорящие по-английски и хоть немного знакомые с компьютерами. Создание рабочих мест для не полностью занятого среднего класса очень важно, но влияние этого процесса на преобразование экономики ограничено, поскольку такие люди составляют относительно небольшую часть населения. На настоящий момент на первом месте по-прежнему должны быть промышленные предприятия, а не сфера услуг. То есть правило “первым делом – заводы” не теряет своей актуальности.

Трудно взобраться на эскалатор

Одним из препятствий на пути таких стран, как Индия, стала растущая сложность вступления в лигу промышленных производителей и сохранения своего членства. С тех пор как тридцать лет назад Китай энергично занялся индустриализацией, число стран, стремящихся стать промышленными производителями, резко подскочило: среди претендентов – страны от Вьетнама до Бангладеш. Производителям продукции на экспорт становится все труднее сохранить своих клиентов, отчасти потому что спрос на их товары повсеместно сокращается.

Конкуренция в международном производстве становилась все более жестокой еще до кризиса 2008 года, а после него ситуация лишь усугубилась. Во времена экономического подъема прошедшего десятилетия экспорт из крупных развивающихся стран рос на 20–30 % в год, а в 2008-м году достиг максимума в 40 %, повторенного в 2010-м. Но затем международная торговля замедлилась, и за период 2010–2014 годов рост экспорта из этих стран стал отрицательным. По мере сокращения промышленного сектора и связанного с этим усиления конкуренции богатые страны стали оперативнее пресекать недобросовестную практику (субсидирование экспорта, занижение курса национальных валют и несанкционированное копирование западных технологий), к которой прибегали восточноазиатские страны в 1960–1970-е для наращивания своего экспорта.

Еще одно препятствие – автоматизация. Сейчас на поток ставятся не технологические новинки, предназначенные для какой-то конкретной операции, вроде строчки. Вместо этого создаются все более изощренные роботы, умеющие, кажется, чуть ли не все на свете: водить машину, играть в шахматы, бегать быстрее Усэйна Болта, находить коробку иголок на складе компании Amazon и переносить ее в зону отправки. Поскольку на современных заводах используется все больше роботов и все меньше людей, развивающимся странам будет сложнее переместить 25 % своей рабочей силы с ферм на заводы, как это сделали азиатские чудо-экономики. Цифровая революция преобразует заводы коренным образом, поскольку 3D-принтеры позволяют создавать самые разнообразные изделия, включая строительные материалы, спортивную обувь, декоративные светильники и лопасти турбин, без участия человека в изготовлении деталей и их сборке.

Особенно плохо для развивающихся стран то, что развитые страны во главе с США намного опережают их в этих передовых промышленных технологиях. Сами Соединенные Штаты переживают промышленное мини-возрождение благодаря появлению на рынке дешевого сланцевого газа и нефти, которые снижают расходы производств на электроэнергию, и сокращению разрыва между зарплатами американских промышленных рабочих и зарплатами их иностранных – в частности китайских – конкурентов. США сейчас один из крупнейших потребителей товаров, изготовленных в развивающемся мире, и одновременно конкурент производителей из развивающегося мира. В 2015 году несколько американских компаний даже были замечены в том, что вернулись в простые отрасли, такие как производство одежды и кроссовок.

В результате развивающиеся страны не могут подниматься на промышленном эскалаторе так же долго, как это было десять лет назад. Тем удивительнее те редкие страны, которые смогли преодолеть эти тенденции и продолжают отстраивать мощную промышленную базу. Особенно примечательна Южная Корея, чей производственный локомотив не сбавляет темпов – в последние годы промышленность этой страны увеличилась до 28 % ВВП (одна из самых больших долей среди всех крупных экономик), – несмотря на то, что средний подушевой доход здесь превысил двадцать тысяч долларов. Только у шести других развитых стран промышленный сектор составляет около 20 % ВВП или выше: у Сингапура, Германии, Японии, Австрии, Швейцарии и Лихтенштейна.