так много лет. И даже прямо тогда, пока я за ними наблюдал, в один момент она повернулась к нему, назвала его по имени и просто улыбнулась. Тогда на его лице не осталось и следа печали. Он выглядел так, словно был самым счастливым мужчиной на свете.

Пронизавшая меня боль переросла во что-то более светлое, горько-сладкое. Слова сами вырвались наружу.

– Гриффину бы эта история понравилась.

– Да, держу пари, что понравилась бы.

Андреас положил руку мне на плечо – не совсем объятие, скорее приглашение. Я замерла, и он убрал ее, чтобы закончить распутывать последние спутанные пряди моих волос. Меня пронзил укол сожаления.

– Он являлся сердцем нашей группы, – продолжил Дрей. – То есть все это понимали даже тогда, когда он еще был с нами, но потом стало очевиднее. Я пытался восполнить этот пробел, потому что другие, черт бы их побрал, понятия не имели, как это сделать. Но, кажется, у меня ничего не вышло.

Его голос стал таким грубым, что внутри меня что-то сломалось.

Я протянула руку и схватила его за предплечье. Его руки замерли.

– Мне ты очень помог, – сказала я. – Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Андреас громко сглотнул. Он наклонил голову вперед, так что я почувствовала, как его дыхание защекотало мои волосы. В моем теле проснулась покалывающая настороженность и еще более острое желание, которое я не могла проигнорировать.

Но как я вообще могла думать об этом, когда…

Андреас словно уловил ход моих мыслей. Слова прозвучали сбивчиво, но нежно.

– Динь, осталось ли что-то, чего ты нам не рассказала о той ночи, когда вы с Гриффином покинули объект?

Глава 27. Рива

В тот момент, когда до меня дошел смысл вопроса Андреаса, я начала задыхаться.

– Я…

Больше мне не удалось издать ни звука.

Да, оставались вещи, которые я не рассказала им, например о нашей неудавшейся попытке побега, но на то имелись причины.

Андреас провел пальцами по моим распущенным волосам, а затем по моей руке – от плеча до локтя. Он крепко обхватил ладонь, которую я к нему протянула.

– Может быть, если ты мне расскажешь, я смогу заставить парней все понять. Я уверен, что ты бы никогда не причинила вреда кому-то из нас намеренно.

На глаза навернулись слезы. На секунду у меня перехватило дыхание, и пришлось побороть желание отстраниться от Андреаса: казалось, я не заслуживала того сострадания, которое он предлагал.

Но он только что открыл мне свои собственные тревоги. Я попросила, и он рассказал мне истории.

Как я могла от него отгородиться, когда он единственный, кто хотя бы пытался мне открыться?

Я хотела, чтобы кто-нибудь обо всем узнал. Мой разум противился признанию, но в то же время до самых кончиков пальцев меня наполнило чувство облегчения.

Я медленно начала рассказывать. Тело напряглось так, словно приходилось исследовать новую территорию.

– Все случилось именно так, как я и рассказывала. Но когда мы… когда мы вышли на улицу и принялись ждать остальных, то создалось впечатление, что поблизости никого нет. И я просто… это было так глупо, сделать это прямо там… но я так долго этого хотела, и было так приятно оказаться настолько близко к свободе…

Мой голос затих. Андреас ждал, но его молчание было терпеливым, и я не ощущала давления.

– Я поцеловала его, – прошептала я, смаргивая подступившие слезы. – Вместо того чтобы смотреть по сторонам и обороняться, я поцеловала Гриффина. И в ту секунду, когда мы перестали целоваться, они застрелили его, и он… он упал, а я… пока он умирал, я даже не могла остаться рядом и что-нибудь ему сказать, потому что они схватили меня и потащили прочь.

Не в силах продолжать, я уткнулась лицом в ладони и разразилась рыданиями.

Андреас обхватил меня обеими руками и крепко прижал к себе, как уже делал это раньше, в машине.

– И это та самая большая ошибка, из-за которой ты чувствуешь себя такой виноватой? – спросил он с недоверием.

– Я облажалась, – пробормотала я между прерывистыми вдохами, борясь за восстановление контроля над собственными эмоциями. – Какая идиотка начнет поцелуй прямо в середине самой опасной из возможных миссий… когда на кону стоят жизни всех нас… больше всего на свете я хотела, чтобы мы все освободились, и поставила все на кон ради нескольких секунд… вот этого.

– Ты сказала, что давно этого хотела, – хрипло произнес Андреас.

– Да.

Мой голос стал еще тише.

– Я любила его. Чертовски сильно. Но в итоге это только все испортило.

Я сделала паузу, а затем подняла голову, чтобы встретиться взглядом с Андреасом.

Несмотря на все его ободряющие слова, в первые секунды он казался до странности пораженным, но, похоже, быстро взял свою реакцию под контроль.

– В том, что ты сделала, имелся смысл. Ты думала, вы в безопасности. И если ты так его любила…

Я вдруг поняла, что нам нужно прояснить одну вещь. Гриффин унес мой секрет с собой в могилу, но, возможно, это с самого начала не должно было быть секретом.

Может быть, если бы мои ребята с самого начала знали, что весь мой мир вращается вокруг них, они никогда бы не поверили, что я могу их предать.

– Я любила вас всех, – перебила я его с такой решимостью, что Андреас захлопнул рот. Я провела рукой по лицу, вытирая влагу со щек. – И поцеловать я тоже хотела вас всех. Я хотела, чтобы у меня появилось то же самое, что и у того старика, которого ты видел, с его женой… но с вами со всеми. И на протяжении стольких же десятилетий или даже больше. Но, пока мы жили на объекте, это было невозможно. И я понятия не имела, как вы все отреагируете. Гриффин знал, потому что он всегда знал, что чувствуют другие, но я не могла придумать, как сказать об этом остальным.

Глаза Андреаса округлились. С какой бы неловкостью он до этого ни боролся, сейчас от нее не осталось и следа.

Он поднес руку к моему лицу и провел большим пальцем по скуле. В его глазах плясали искорки.

– Не могу не заметить, что ты говоришь об этом в прошедшем времени, – сказал он. – Похоже, теперь мы не вызываем особо нежных чувств, правда?

Его тон не был игривым. В нем слышалось очень много боли.

Удерживая его взгляд, я наклонила голову навстречу его прикосновению.

– Все пошло наперекосяк. Но я до сих пор считаю, что мы все