Доминик тихими шагами приблизился к Риве и нежно положил руку ей на икру.

– Она определенно спит, – пробормотал он мгновение спустя. – И довольно крепко. Кажется, в последние несколько дней ей почти не удавалось отдохнуть.

Раз она нас не слышала, то Джейк не мог возразить против того, чтобы я поднял вопрос, который в течение нескольких дней мучил меня все больше и больше. Повернувшись к нему, я постарался говорить как можно тверже.

– Думаю, нам пора избавиться от яда.

Джейкоб фыркнул.

– Значит, ты окончательно купился на этот образ хрупкой жертвы, да?

Я сердито на него взглянул.

– Она не вела себя как жертва, а в те единственные несколько раз, когда она казалась хрупкой, всему виной был изматывающий ее токсин. Она дралась против хранителей по крайней мере в двух разных битвах – даже если ты не веришь, что она причинила кому-то из них вред в тот день, когда мы впервые сбежали. Что бы ни случилось в прошлом, сейчас она, очевидно, на нашей стороне.

– Надолго ли? – спросил Джейкоб. Его голос звучал резко, хотя он и говорил тихо, чтобы ее не разбудить. – Ты же видел, как она там разнылась. Либо это было фантастическое актерское представление – а это значит, что мы все еще не можем доверять ни единому ее слову, – либо она поняла, что после всего случившегося у нее нет дороги назад.

– Из всего, что она сказала, ты понял только это?

Я покачал головой:

– Мы столько всего заставили ее вытерпеть. Ты правда думаешь, что ей это нравилось? Если мы ей до́роги – а, очевидно, так и есть – то, конечно же, наше к ней отношение стало для нее тяжелым испытанием. Но она не сказала об этом ни слова, пока не поняла, что это может нам как-то помочь.

– И когда она была пьяна.

– Ее вины в этом тоже нет, – возразил Доминик. – Алкоголь смешался с ядом.

Часть своей внутренней боли она доверила только мне, но я не собирался упоминать о нашем разговоре в машине. Я сам вел себя так, чтобы во мне она увидела единственного человека, которому могла бы открыться. Так что мне не хотелось упоминать, что она тогда сказала, учитывая, что в ответ на это последовало бы лишь еще больше язвительных замечаний от Джейка.

– Она делает то, что нужно ей для выживания, – отрезал Зиан. – Она знает, что, если с нами что-то случится, яд ее убьет. Мы не можем быть уверены в том, что ее волнует что-то еще.

Ладно, теперь мне хотелось встряхнуть и его. Почему он решил заупрямиться именно сейчас?

– Слишком многое поставлено на карту, – сказал Джейкоб прежде, чем я успел продолжить спор. – Если сейчас она каким-то образом сообщит все хранителям, мы потеряем весь достигнутый прогресс и, возможно, никогда больше не сможем найти Энгель. Все будет зря.

Его взгляд был тверд.

– Как только мы узнаем об ученой все, что можно, тогда и поговорим об ее полном исцелении.

Джейк всегда слишком хорошо умел излагать свою точку зрения как самую разумную. Я скрипнул зубами, но не нашел в ответ такого аргумента, который, как мне казалось, мог бы его устроить.

А Дом – единственный из нас, кто, если бы захотел, мог бы изменить решение Джейкоба по этому вопросу, – вернулся к своему излюбленному молчанию.

Я все равно чувствовал необходимость попробовать еще раз.

– Даже если она и правда тогда увлеклась какими-то обещаниями хранителей, или…

Джейкоб даже не дал мне договорить. Он резко подался вперед, и даже те крохи тепла, что я мог разглядеть мгновение назад, исчезли за льдом его глаз.

– Если? Мы знаем, что она сделала. Не пытайся делать вид, что это не так. Гриффин заслужил гораздо большего, чем это.

Я закрыл рот. Когда он вспоминал парня, которого больше с нами не было, я не мог выдавить ни слова. Даже если меня не переставал мучить невысказанный вопрос.

Действительно ли мы это знали?

Вагон с металлическим лязгом покачнулся, и спящая Рива, вздрогнув, резко выпрямилась. Она выглядела одновременно испуганной и сонной: ее глаза затуманились, а на лицо упали пряди выбившихся из косы растрепанных волос.

– Мы, должно быть, на развязке, – предположил Джейкоб, доставая телефон. Ее он проигнорировал. – Давайте посмотрим, куда мы движемся.

Пока он изучал экран, вагон снова качнуло, и Рива подобралась ближе. Скрестив ноги, она села в нескольких футах от нас. Ей явно было некомфортно присоединяться к общему кругу. На ее красивое лицо падал слабый свет, и написанная на нем усталость заставила мои внутренности сжаться.

Как и прежде, мне захотелось притянуть ее к себе и крепко обнять, но я не знал, насколько Риве понравится этот жест. В любом случае это не принесло бы ей много пользы.

Вместо этого я подал знак Доминику.

– Ты должен подлечить Риву на случай, если нам придется выпрыгивать из вагона.

Дом не выглядел довольным, но все же подошел к ней. Ему нечего было возразить, ведь я попросил не полностью ее вылечить, а просто убедиться, что она не станет обузой. Потому что, очевидно, именно к этому мы теперь свели эту девушку.

Девушку, которая когда-то являлась такой же важной частью нашей группы, как и Гриффин.

В моей голове всплыло воспоминание о том, как однажды днем, незадолго до нашей попытки побега, Рива и Гриффин стояли рядом друг с другом в тренировочном зале и он наклонился, чтобы что-то сказать ей на ухо. Она рассмеялась и расплылась в хитрой улыбке, от которой все ее лицо засияло…

Только он мог заставить ее так светиться.

Я вспомнил укол ревности, который пронзил меня при виде этого зрелища. Конечно, я тоже мог ее рассмешить, но совсем не так. Между ними двумя всегда ощущалось что-то большее.

И чего бы мы там ни видели, я так и не смог понять, как она могла отказаться от этого света. Не просто отказаться, а уничтожить и этот свет, и того парня, который его зажег.

Но что, если она и правда этого не делала? Что, если мы все это время ошибались?

Если кто и мог все выяснить, так это я. Потому, что она начала мне открываться, и потому, что остальные парни не желали даже рассматривать такую возможность.

И если уж я собирался во всем разобраться, то нужно было сделать это как можно скорее. Ради всех нас.

Поезд затрясся, и Джейкоб наконец оторвал взгляд от телефона.

– Он едет по юго-западному маршруту. Нужно сойти.

Он поднялся на