В начале мы выехали на мощном паблисити, которое, готова с неохотой признать, было заслугой Кента. Затем помог друг Доминика – пиарщик Сафрон Шоу. Само собой, я участвовала во всех этих промо. Но я словно так привыкла быть за кулисами, что, оказавшись на сцене, абсолютно растерялась. У нас есть преданные слушатели, но ранний хайп определенно сошел на нет. Ничто не вечно, сказал Кент. Я докажу, что он ошибается. Я толкну передачу вперед.

Он сказал, у нас есть шанс попасть на ПодКон, и я намерена сделать так, чтобы это произошло. Полный лайн-ап еще не объявлен, и мы выслали примеры выпусков в прошлом месяце. Я сделаю так, чтобы нас невозможно было не заметить.

Новообретенные подписчики в соцсетях немного пугали меня – я не привыкла видеть даже голубую галочку рядом со своим именем. И все же я открываю ленту «Твиттера» и нажимаю на наш хэштег. О нас по-прежнему говорят, нас каждый день ищут. Количество подписчиков продолжает расти.

Я обращаюсь к слушателям с бесстыдной просьбой оценить нас и написать отзывы на «Айтюнс», в «Спотифае», на «Ститчере». За пару минут твит набирает двадцать, тридцать, пятьдесят ретвитов, и восторг, в который меня это приводит, нелегко игнорировать. Я закрепляю форму на нашей странице на сайте ТОР, призывая слушателей отправлять нам истории о своих свиданиях, и публикую об этом еще один твит.

Затем я переслушиваю наши самые популярные выпуски, собираю цитаты наших гостей и превращаю их в графики для соцсетей, которые Рути сможет запостить в нашем «Твиттере» и «Инстаграме» на этой неделе. Нет – я сделаю это сама. Я распределяю твиты и посты равномерно, чтобы не закидать ими аудиторию.

Я листаю списки своих друзей в поиске людей, у которых есть выход на структуры побольше – бывших сотрудников ТОР, которых взяли на работу в НОР, и знакомых с собственными подкастами. Я рассылаю около дюжины сообщений. Черт, я даже связываюсь с продюсерами более известных подкастов о дейтинге и рекламирую их предстоящие выпуски во всех соцсетях.

Не самая приятная работенка, но таково уж радио. Мы не видим, как люди кропотливо сшивают аудиофрагменты, ждут, пока загрузятся файлы, и обновляют количество подписчиков. Мы только слышим истории о передачах, которые взлетают на волне немыслимой популярности, вроде «Сириэл» и «Моего любимого убийства», и шоу от тех знаменитостей, что решили разродиться собственными подкастами на этой неделе.

К счастью, мне знакома неприятная составляющая работы за кулисами. Я сидела там десять лет. И если я что-нибудь и знаю наверняка, так это то, что я чертовски хороший продюсер.

* * *

Медленно, но верно я совершаю чудо.

К понедельнику мы получаем несколько десятков новых обзоров на «Айтюнс» и истории об отношениях и расставаниях от слушателей.

Во вторник мы подписываем спонсорский договор с крупной компанией по производству матрасов. Вдобавок мы с Домиником получаем по бесплатному матрасу. В среду мне отвечают с НОР, извиняясь за задержку и спрашивая, могут ли они одновременно с нами транслировать выпуск о го́ре на этой неделе.

В этот момент я расплескиваю горячий кофе по клавиатуре.

– Ни хрена себе, – бормочу я, несясь в комнату отдыха за бумажными полотенцами.

– Все в порядке? – спрашивает Доминик, когда я возвращаюсь.

Я вытираю кофе как можно тщательнее.

– Если под «в порядке» ты имеешь в виду то, что НОР будут одновременно с нами транслировать завтрашний выпуск, то да.

Он поднимает взгляд с экрана. Мы старались не пересекаться взглядами всю неделю, поэтому я, чтобы не заморачиваться об этом, погрузилась в процесс подготовки выпуска настолько глубоко, насколько это возможно. Пока я действую без промедления, мне не приходится думать о его руках, бедрах или рте. Его колючем голосе у меня в ухе, спрашивающем, близка ли я к финишу.

Ну разумеется, это здоровая реакция.

Сперва я рассказываю о НОР ему, а затем мы рассказываем Кенту, Рути, маме, Филу, и… о господи. Это оно. Это наш шанс попасть на ПодКон, шанс превратиться из милого локального подкаста в грандиозно успешное предприятие.

Все, что нам нужно, – не облажаться.

* * *

Мама натягивает наушники так, словно боится, что они ее укусят.

– У тебя все получится, – говорю я ей с противоположного конца стола. – Ты каждый вечер выступаешь перед сотнями людей.

– Да, но они не слышат моего голоса, – говорит она. – И меня не транслируют в прямом эфире НОР.

Рути заглядывает внутрь.

– Что-нибудь нужно, Лианна, Фил? Вода, кофе?

– Мне бы воды, – говорит Фил, сидящий рядом с мамой. – Спасибо.

Доминик, как обычно, сидит рядом со мной, и расстояние между нашими креслами как будто больше, чем по предыдущим четвергам. Не думай о том, как от него пахнет. И о том, что на нем твоя любимая полосатая рубашка. И о том, что у него закатаны рукава.

Интересно, так ли бы я себя чувствовала, если бы мы на самом деле встречались.

Мне проще успокоить маму, чем успокоить себя. Когда мы болтали с продюсером НОР, женщиной по имени Кэти Санчез, она попросила нас ничего не менять. Она сама напишет интро и разошлет его на другие подстанции НОР на случай, если они решат пустить наш блок позже. От нас требуется только старый добрый «Экс-просвет» – нужно просто быть самими собой. При этом осознавая, что аудитория увеличится в тысячи раз.

Рути возвращается со стаканами воды, а Джейсон ведет обратный отсчет после сводки НОР с новостями часа. Я сгребаю все свое волнение по поводу Доминика в один большой ящик на задворках сознания и намертво забиваю его крышку, твердо намереваясь держать его там на протяжении следующего часа.

Когда мы с Домиником представляем себя, наши голоса не такие приподнятые, как обычно.

– Сегодня мы решили попробовать нечто новое, – говорит Доминик. – Мы собираемся поговорить о том, что происходит, когда люди теряют супруга или партнера – а точнее, рассказать о том, что возможно найти любовь после ее утраты.

Лгать маме в прямом эфире, когда она сидит так близко, еще хуже. Но в данном случае дело не во мне. Или, по крайней мере, не совсем во мне.

Я глубоко вдыхаю и говорю в микрофон так твердо, как могу.

– Для меня этот выпуск особенно важен, потому что я потеряла папу, когда мне было восемнадцать. В выпускном классе старшей школы. – Я делаю паузу – непреднамеренную паузу, потому что даже несмотря на то, что я, сидя здесь, не вижу, как тысячи людей слушают меня, я знаю, что они это делают. Они слушают эфир прямо сейчас и будут слушать его потом. А я буду терять его раз за разом. – Папа – тот, кто привил мне интерес к радио. У него была мастерская по ремонту электроники – «Гаджеты Голдстайна». Может быть, жители Сиэтла ее помнят. И да, как всем вам известно, мой голос не подходит для радио… – я жду, пока Доминик посмеется над этим, но он этого не делает.