в харчевню. Они пошли. В харчевне было много пьяных. Сам он пил мало, но платил за всех и все гнул свое — объяснял, почему народ бедствует. И так складно говорил, душа умилялась! Я не знал, что слово имеет такую силу. Но крестьяне слушали его недоверчиво. Кто-то спросил его: «Какая у тебя должность, чин какой?» А как услышал, что он нигде не служит, так ему напрямик и отрезал: «Чего же ты суешься?»

— Да, для того, чтобы убедить их, надо быть или уездным начальником, или мудиром, или сборщиком налогов, вроде Томаса-эфенди, а образованный человек ничего не значит в их глазах, — с горечью сказал Вардан. — Рассказывай дальше.

— Я насилу вывел его из харчевни, — продолжал Айрапет, — боялся, что дело кончится потасовкой. Когда мы вышли, он сказал: «Вот где надо знакомиться с народом: когда человек выпьет, душа у него нараспашку». Пошли мы с ним по деревне, а на плече у него была кожаная сумка, набитая разными книжицами. Он останавливал проходивших крестьян и всем раздавал эти книжицы. Одни сказали, что не знают грамоты, и не взяли, а другие взяли — хотя такие же неучи, как первые. Я спросил у одного: «На что тебе эта книга?» — «Отдам матери, говорит, пригодится табак заворачивать».

Вардан, хмуро выслушав Айрапета, тревожно спросил:

— А тебе-то он дал эту книжицу?

— Да, целых две.

Вардан взял книжки у Айрапета, полистал их и недовольно сказал:

— Глупо раздавать такие книги неграмотным людям… Куда же он пошел?

— Мы вместе с ним вышли за околицу деревни, и тут он попросил меня оставить его одного. Я попрощался с ним. Он пошел наугад, скорей всего в соседнюю деревню. Я долго стоял и смотрел ему вслед. Он так торопился, словно его там ждали, хотя я готов поклясться, что он сам толком не знал, куда идет; долго плутал, — с нескрываемой иронией добавил Айрапет.

— Дорогой мой Айрапет, — заметил Вардан, — возможно, он и плутает по нашим извилистым горным тропам, но по дорогам жизни он хороший поводырь, поверь мне.

— Что ж, это верно, — смутился Айрапет, поняв, что его ирония была неуместной, — он, видать, человек начитанный.

— И, кроме того, очень добрый и честный.

Айрапета, однако, не очень интересовал сейчас их новый гость, ему не терпелось поговорить с Варданом о сестре. С тех пор как Сара поведала ему, что Вардан и Лала любят друг друга, он все время ждал, что юноша заговорит с ним о своей любви к Лале, — ведь Айрапет был ему ближе, чем кто-либо из семьи Хачо. Но в эту минуту, поглощенный мыслями о Дудукчяне, Вардан словно забыл о Лале. Он встал и хотел выйти из ода, но Айрапет остановил его вопросом:

— Куда идешь?

— Пойду искать Дудукчяна, — ответил тот, — напрасно ты оставил его одного, он ведь такой неопытный.

Они вместе вышли из ода.

— Зайдем сначала на конюшню, — предложил Вардан, — посмотрим лошадей. Сколько дней я их уже не видел!

Во дворе у ручья умывалась Лала. Видимо, она только что встала.

— Доброе утро, Степаник, — крикнул ей Вардан.

Лала с улыбкой кивнула ему головой.

В конюшне на привязи стояли три лошади Вардана. Это были добрые кони. На одном из них он ездил сам, на двух других его слуги, Сако и Его — два дюжих молодца, неразлучные спутники Вардана.

— Сако, — обратился Вардан к одному из своих слуг, — отведи подковать лошадей и приготовь все для дороги.

Он потрепал лошадей по гривам и внимательно оглядел их, словно решая, смогут ли они в одну ночь проделать трехдневный путь. Потом приказал оседлать своего коня. Его тотчас оседлали. Садясь на него, Вардан спросил Айрапета:

— В какую сторону пошел Дудукчян?

Айрапет показал ему, и тот погнал коня в указанном направлении.

После отъезда Вардана Айрапет впал в грустное раздумье: «Зачем Вардан велел подковать лошадей, значит он собирается уехать? Неужели он так и уедет, ни словом не обмолвившись о Лале, не назвав ее своей невестой? И наконец почему он так встревожился, когда узнал о ребяческих выходках Дудукчяна?»

Айрапет был так озадачен поведением Вардана, что несколько минут простоял в задумчивости, а потом не спеша направился домой. Проходя по двору, он увидел Сару, выходившую из хлева с подойником в руке.

— Что тебе сказал Вардан? — спросила она, ставя подойник на землю.

— Ничего не сказал, — хмуро ответил Айрапет, — он стал каким-то скрытным.

— А я все знаю, — с улыбкой произнесла Сара, — садись, расскажу тебе.

Они сели на оглоблю стоявшей во дворе арбы. Сара рассказала мужу, что Лала во всем призналась ей. Ночью, когда в доме все спали, у нее было тайное свидание с Варданом в саду. Лала не скрыла от нее ни одной подробности: она сказала, что на прощанье Вардан обещал ей поговорить с отцом, и если отец не даст согласия, он похитит ее.

— Так вот для чего он приказал своим слугам подковать лошадей, — сказал Айрапет, покусывая палец.

— Что ж такого, пусть похищает, пусть увозит ее, тем лучше. По крайней мере она не достанется Фатах-беку.

— Я не против, — заметил Айрапет, — но…

Бедняги! Если бы в иное время им стало известно, что Лала тайно встречается с каким-нибудь парнем, они вымотали бы из нее всю душу, сжили бы девушку со свету.

Но теперь обстоятельства сложились так, что они вынуждены были мириться с этим.

Глава двадцатая

Весь день Вардан не слезал с лошади. В поисках Дудукчяна он объездил несколько окрестных деревень. Ему всюду говорили, что видели молодого человека в европейской одежде, в черной шляпе с большими полями, с громадным посохом в руке, с сумкой через плечо, набитой книжками. И все сходились на том, что он выглядит чудаком.

Вардан только вечером вернулся домой, так и не найдя неведомо где скитавшегося Дудукчяна. Один из пастухов Хачо рассказал ему, что он видел, как в соседнем селе толпа турецких крестьян избивала чужака. Признав в этом человеке гостя своего хозяина, пастух с трудом вырвал его из рук озверевших людей.

— Я ждал этого, — пробормотал Вардан и спросил у пастуха: — За что его били?

— Не знаю, — ответил пастух. — Я уговаривал его сесть на осла и хотел доставить его домой, но он отказался наотрез и сказал, что дойдет сам. Не знаю уж, как он дойдет, на нем живого места нет.

Рассказ пастуха очень огорчил Вардана. Он знал, что такое кулак турецкого крестьянина, особенно когда он опускается на голову бедного армянина.

— Где ты его оставил? — спросил