Пока тот выслушивал распоряжения, я отошёл к майору и сообщил:

– Меня в Москву направляют, а часть ранбольных парни уже сюда доставили, да и ваших бойцов тоже. Под городом ожидают передачи восемнадцать санитарных обозов и ваши ребята. Думаю, до прибытия самолёта успею вам их передать, как считаете?

– Согласен, – ответил майор.

Дивврач, уже закончивший беседу, подошёл, выслушал и тоже кивнул, приказав мне заняться этим немедленно. Козырнув, я покинул кабинет. То, что встречаться с боевыми интендантами я предпочитал без свидетелей, все уже знали, так что сопровождения не было.

Я заскочил на кухню, там меня накормили овсяной кашей и несладким чаем. После дошёл до своей машины, завёл со второго раза: никто ею не занимался, замёрзла, температура была минус пять, не меньше. Сел в кабину и стал выезжать из дворика. Бензина полбака, хватит, а нет, так заправлю.

Покинув территорию города, я уехал довольно далеко, километров на восемь. Тут нашлось отличное место – опушка леса. Поставил машину под прикрытием деревьев (хотя листва облетела, и леса укрытием уже не считались, если только ельник найдёшь) и стал доставать первый санитарный обоз, аж пятьдесят шесть повозок, самый большой у меня, остальные куда меньше. Разбудив двух медсестёр и одного старшего военфельдшера, объяснил, что до города восемь километров, показал, куда двигаться, и, оставив их будить остальных, побежал к машине. Зайдя за неё, достал восемь повозок с лошадьми следующего обоза. Тоже разбудил старшего, указал, куда двигать, и, забрав машину, уехал.

Отъехав на километр, я достал сразу три обоза, разбудил старших и оставил их поднимать остальных и советоваться, как добраться до города. Снова немного отъехав, достал уже бойцов НКВД. У этих шесть полуторок было, два «ганомага», два «опеля-блица» и наш пушечный броневик, плюс три мотоцикла с колясками. Разбудил часть из них, тоже всё объяснил, попросив взять под охрану обозы. Вот так за три часа все восемнадцать обозов были извлечены, и большая часть их уже двигалась к Курску. От города шли автоколонны, чтобы принять часть раненых. А вот возницам будет плохо: их же мобилизовали для перевозки, а до родных домов больше трёх сотен километров.

Возвращаясь в город, я из одного обоза взял шестерых раненых, которые точно переживут дорогу. Из стога на поле надёргали соломы, застелив дно кузова, на неё положили раненых, двое полусидели, и я осторожно покатил. Так, медленно, доехал до нашего бывшего госпиталя, корпусного подчинения, и передал раненых, которых понесли в здание. Машину принял местный снабженец, я дарил её госпиталю.

Меня ждал мотоциклист, посыльный, который сообщил, что самолёт прилетел. На легковушке, в машине начальника госпиталя, я поехал на местный аэродром, где меня посадили в самолёт. Вскоре мы поднялись в воздух и взяли курс на Москву. А самолёт-то знакомый: это на нём я в Киев летел. Ну да, вон заплатка на пробоине знакомая, он и есть. Я поднял ворот шинели и стал дремать. Холодно тут, но пока терпимо.

По прибытии в Москву меня на штабной «эмке» сразу повезли в Генштаб. То, что вот уже два часа как стемнело, похоже, никого не волновало. На входе я успел лишь до блеска довести сапоги, хотя видно было, что досталось им в последнее время немало, да щёткой пройтись по шинели. Вот только мне пришлось сдать её в гардероб, а форма тоже была не в лучшем состоянии: ночевал я не в домах, а в разных укрытиях, на ней были прожжённые угольками места, да и сам я пропах походной жизнью и дымом от костра. Провели меня в кабинет без ожидания: о моём прибытии уже сообщили.

– Здравствуйте, товарищ Гусаров, – вставая из-за стола и шагая мне навстречу, сказал Шапошников. – Мне про санитарные обозы уже сообщили: их встретили, размещают. Отдельная благодарность за спасение рот НКВД, они уже приступили к охране важных объектов города.

– Не за что, товарищ маршал. Я считаю, это мой долг.

– Хорошо, что мы правильно воспитываем нашу молодёжь. Какие у вас планы?

– Устроиться в гостинице, но перед этим узнать, как разместились беженцы в моей квартире.

– Беженцы? – явно удивился маршал.

– В том селе, где парни из групп боевых интендантов выгрузили наши корпусные медсанбаты и госпиталь, я ночевал у одной женщины. Хорошая семья, муж и двое сыновей на фронте. Зная, что немцы творят на оккупированных территориях, я предложил ей с дочерями эвакуироваться, сказав, что предоставлю им свою квартиру. Она отказалась. Точнее, она согласилась, но с условием, что они заберут с собой всех маленьких детей и с ними поедут пять женщин в качестве нянь. Детей почти три десятка. Для квартиры это много, но я надеюсь, они поместились. Хочу проверить, продуктами помочь. Надеюсь, не бедствуют. Их доставили санитарным эшелоном.

– Не знал, – нахмурившись, сказал маршал. Взглянув на меня, как мне показалось, с одобрением, он добавил: – Возможно, я смогу вам помочь.

– Было бы неплохо. А так через два дня начнём передавать технику и вооружение, ну и раненых тоже. Нужно подготовить отапливаемые помещения; думаю, для этого подойдут школы и подобные крупные здания. Главное, чтобы рядом никого не было: парни не хотят показывать свои лица и технику. Желательно, чтобы все строения были на окраине. Можно и склады; если отапливаемые, так совсем хорошо.

– Эта проблема будет решена. Она сейчас на втором месте по важности после наступления немцев на Москву.

– Отлично. А по поводу вооружения некоторых частей… возможно, я смогу вам помочь. – Я сделал не совсем уверенный и задумчивый вид. – Когда мы с парнями дневали, пережидая световое время, то много общались. Некоторые из них москвичи, из осназа. Их гоняли по катакомбам под городом: учили приёмам скалолазания, ориентироваться в темноте, тихо двигаться. В общем, хорошая школа, они были довольны. Так вот, в катакомбах они находили немало вооружения, целые склады: винтовки и карабины Мосина, пулемёты, даже вроде небольшие пушки, включая трёхдюймовки. Я заинтересовался, узнал, что где находится, мне даже карту нарисовали. Я её не сохранил, но всё запомнил. Там вооружения примерно на два батальона. О нём сообщали, но командование решило, что заниматься этим нет смысла. Состояние вооружения хорошее. Парни проверяли месяца два назад, всё на месте.

– Хм, отказываться не будем, завтра с утра и приступим. А сейчас тебя устроят в нашу служебную гостиницу, я распоряжусь о выделении койки.

– Благодарю, товарищ маршал.

Меня вывели из здания и проводили в гостиницу, она тут рядом была, на соседней улице. В комнате четыре койки, две были заняты, но в комнате никого не было, где-то гуляют соседи. Я повесил вещмешок и автомат, скинул шинель и форму, снял награды. Форму, шинель и фуражку отдал в стирку (у гостиницы была прачечная), к утру всё приведут в порядок. А то вид у меня был непрезентабельный, фронтовой вид, по шинели сразу видно, порыжевшей от близкого огня, с прожжёнными отверстиями от угольков. Хм, может новую форму достать? Пока не стоит, раз придётся по катакомбам ходить и показывать, что где находится.

В девять утра меня из столовой гостиницы (еле доесть успел, встал поздно) забрал командир интендантского управления РККА, интендант первого ранга Соловьёв, и мы с ним поехали по городу. У него была подробная схема Москвы, мы останавливались в разных местах, и я описывал, где склад, где вход вниз и как найти, а Соловьёв всё в блокнот вносил. Если что-то не смогут найти, я уже лично покажу, а пока пусть этим займутся. Почти весь день ездили, я показал семнадцать складов, от мелких до крупных. Насчёт пушек я не солгал, но была одна трёхдюймовка и две небольшие пушки, вроде 37 мм.