Суперинтендент посмотрел на Маллета. Тот медленно кивнул и подергал себя за ус. С минуту все молчали, затем инспектор прочистил горло и заговорил:

— Я должен сообщить вам, господин Петигрю, что леди Барбер сегодня утром бросилась под электричку на станции Кенсингтон.

Петигрю, который стоял у своего стола, нащупал кресло за спиной и упал в него.

— Вот почему опоздал мой поезд, — пробормотал он.

— Боюсь, это большое потрясение для вас, — сочувственно произнес Маллет.

Петигрю поднял голову.

— Напротив, — возразил он. — Я почувствовал облегчение. Я боялся, что вы пришли, чтобы сказать, что арестовали ее.

— В ее сумочке была найдена записка, — продолжал Маллет. — Мне кажется, это ваш почерк.

Петигрю взглянул на клочок бумаги, который инспектор положил перед ним.

— Да, — сказал он. — Это моя записка. Ответственность за то, что произошло, лежит на мне.

— Это очень тяжелая ответственность, — вступил в разговор Брау.

— Понимаю, — ответил Петигрю. — Но я готов ответить. Вы хотели арестовать ее за убийство, не так ли? Я прав? — спросил он с беспокойством.

— Наши расследования еще не закончены, — объяснил суперинтендент. — Но если бы этого не случилось, через несколько дней я запросил бы ордер на ее арест.

— Значит, я поступил правильно, — твердо проговорил Петигрю. — Потому что, Бог свидетель, я любил эту женщину!

— Вы хотите сказать, — вмешался Маллет, — что эта записка послужила причиной самоубийства леди Барбер?

— Естественно. — Короткий взрыв эмоций прошел. Петигрю вновь контролировал себя, вернувшись к обычному для него язвительно-насмешливому тону. — Я думал, речь идет именно об этом.

— Если так, я хотел бы знать, что это значит.

Петигрю глянул на записку и криво ухмыльнулся:

— Согласен, это звучит таинственно для непосвященного, но для тех, кто понимает, здесь все сказано ясно. Это просто относится… Впрочем, мы спешим. Более того, мы говорим загадками, не понятными господину Маршаллу. Он читает записку сверху вниз и снизу вверх уже пять минут и ничего не понимает. А он имеет право знать эту историю, принимая во внимание то, что совсем недавно сам признался в убийстве. Оказывается, вы единственный человек, который все понял. Я могу добавить свое краткое толкование под конец, если вы не возражаете.

Маллет не решался начать.

— Вы должны понимать, что все это строго конфиденциально, — сказал он.

— Разумеется, мы понимаем. Что касается меня, господин Маршалл может сказать вам, что я давно пытался внушить ему мысль о пользе замалчивания всяких вещей. Он был не совсем согласен со мной, но думаю, в свете последних событий изменит свое мнение. Что касается мисс Бартрам…

— Я никому не скажу ни слова, — поклялась Шейла.

— Будем надеяться. Свадебный подарок от меня будет зависеть от вашего молчания. Пожалуй, это достаточно надежная гарантия. А теперь, инспектор, усаживайтесь поудобнее и закуривайте вашу трубку. Мы вас внимательно слушаем.

— Не знаю, с чего начать, — сказал Маллет. — Я лучше сначала скажу вам, насколько меня поразило это дело, когда мне поручили его расследовать. Вы помните, сэр, — он повернулся к Дерику, — что леди Барбер пригласила меня в клуб, чтобы обсудить неприятные события, которые происходили в первых трех городах округа. Тогда она была недовольна тем, что я высказал предположение, будто она ошибается и эти события не связаны друг с другом. Я исходил из того, что по крайней мере одно происшествие не вписывалось в общую схему, а именно — шоколадные конфеты с карбидом, присланные в гостиницу в Саутингтоне. Я почти не сомневался, что два анонимных письма, присланных до и после дорожного происшествия, были делом рук Хеппеншталя, который находился поблизости в то время. А также предполагал, что именно он напал на леди Барбер в Уимблингхэме. — Маллет помолчал, смущенно подергал себя за кончики усов и продолжил: — На самом деле я ошибался, хотя и рассуждал логично. Хеппеншталь не имел отношения к тому, что произошло в Уимблингхэме. Он впоследствии доказал нам свою непричастность.

— Тогда кто же это был? — нетерпеливо спросил Дерик.

Маллет улыбнулся:

— Вы сами догадались совершенно правильно, господин Маршалл. Это был тот самый человек, который чуть не сломал вам ребра в ту ночь.

— Бимиш?

— Да.

— Но ведь вы сами говорили, что если бы он планировал покушение, то надел бы туфли на резиновой подошве или что-то в этом роде, — возразил Дерик.

— Совершенно верно. Но Бимиш не собирался ни на кого нападать. Он наткнулся на леди Барбер совершенно случайно и сбил ее с ног, чтобы убежать из коридора, не будучи узнанным.

— Что же он там делал ночью?

— Нам пришлось приложить много усилий, чтобы установить это. Бимиш отсутствовал в гостинице всю ночь, проник обратно незаметно и направлялся в свою комнату. Видите ли, он ночевал в другом месте. — Маллет глянул на Шейлу и слегка покраснел. — Боюсь, что его моральный облик…

— Ну-ну, — пришел на помощь Петигрю. — Не следует судить его строго. В конце концов, известно, что в той гостинице жутко неудобные кровати. Нет ничего предосудительного в том, что он решил переночевать в более удобном месте. Продолжайте, инспектор.

— Как я говорил, — Маллет вернулся к своему повествованию, — я бы мог связать вместе все остальные события, кроме истории с шоколадными конфетами. Это был совершенно иной тип преступления. Вернее, это было даже не преступление, а отвратительная злая шутка. — Обычно шутника такого рода очень трудно поймать, потому что весь смысл затеи лежит в отсутствии ответственности и мотива. Но в этом деле было от чего оттолкнуться. У судьи возникли новые проблемы, не связанные с Хеппеншталем, которого выпустили из тюрьмы. Эти проблемы возникли в связи с дорожным происшествием, в результате которого господин Себальд-Смит получил увечье. Исходя из большей вероятности того, что у судьи было два, а не три недоброжелателя, я попытался связать инцидент с шоколадными конфетами и дорожное происшествие. Я провел негласное расследование относительно господина Себальда-Смита и установил, что он связан с некоей леди по фамилии Парсонс. Разузнав кое-что об этой леди, я убедился, что ей могло быть известно о пристрастии судьи к сладостям и его вкусах, и пришел к заключению, что конфеты прислала она.

— Вы предприняли какие-нибудь шаги в этом направлении? — поинтересовался Петигрю.

— Нет. У меня тогда не было оснований для ареста Хеппеншталя, но мы могли следить за ним, чтобы он больше не причинил неприятностей судье. Правда, через несколько недель его арестовали за мошенничество, но к нашему делу это не имело отношения. Что касается дамы, она не представляла конкретной опасности, хотя могла доставить беспокойство.

Такова была ситуация на время окончания сессии в Уимблингхэме. Затем я начал получать тревожные сообщения из полицейских управлений следующих городов. Поэтому встретился с господином Маршаллом сразу по его возвращении, чтобы он рассказал мне о происшедших событиях, пока они не стерлись из его памяти. Последующими инцидентами были: посылка с дохлой мышью, падение судьи с лестницы, третье анонимное письмо — все в Рэмплфорде — и, наконец, утечка газа в спальне судьи в Уитси. Был, однако, еще один инцидент, о котором я узнал много позже и который оказался самым опасным — исчезновение ножа из зала суда в Истбери. Но не думаю, что, знай я об украденном ноже, я бы догадался, что за этим последует.