Теперь он знал, как они называются. Все.

Он перевез их вещи, кроме нескольких картин, которые пошли на продажу. Они переехали в дом значительно меньший по размеру и в значительно менее фешенебельном месте. От них не поступило ни единой жалобы о потере, они не вспомнили ни об одной вещи из тех, которые он стащил из их груза. Даже когда Камилла, уже Лоссиус, стояла в подвенечном платье в церкви в Твейте, а рядом молча стояли свидетели — парни из блочных домов с рабочих окраин, родители Камиллы ни словом, ни взглядом не показали, что не одобряют выбор дочери. Возможно, потому что видели: Камилла и Эрик некоторым образом дополняют друг друга: у него нет стиля, а у нее — денег.

Эрик обращался с Камиллой, словно с принцессой, а она ему это позволяла. Он делал все, как ей хотелось, и даже — когда она потребовала — перестал заходить к ней в спальню, за исключением моментов, когда ждал ее перед выходом в свет или приходом гостей, то есть его друзей детства. Она время от времени интересовалась, любит ли он ее на самом деле, и сама понемногу привязалась к этому целеустремленному трудоголику из восточного Осло.

А Эрик был доволен существующим положением дел. Он с самого начала понял, что Камилла не из горячих женщин, собственно, поэтому в его глазах она и стояла значительно выше остальных — простых девчонок, к которым он привык. Свои физиологические потребности он удачно удовлетворял с помощью клиенток фирмы. Эрик пришел к выводу, что переезды и отъезды здорово влияют на людей, делают их более сентиментальными и открытыми новым возможностям. И он трахался с одинокими женщинами, разведенными женщинами, замужними женщинами, женщинами, живущими в гражданском браке. Трахал их на обеденных столах, на лестничных площадках, на матрацах, завернутых в полиэтилен, и на свежевымытом паркете под голыми стенами, от которых отражалось эхо, а сам в это время думал, что бы такого еще купить Камилле.

Самое привлекательное было то, что этих женщин он больше никогда не видел. Они вот-вот должны были или переехать, или уехать из страны. Что они и делали. За исключением одной.

Бирта Олсен была темноволосой красавицей с телом, достойным журнала «Пентхаус». Она была моложе его, а звонкий голос и манера выражаться делали ее совсем девчонкой. Она была беременна на втором месяце и собиралась переехать из родной Твейты на Хоффсвейен к отцу будущего ребенка, какому-то мужику из западного Осло, который к тому же собирался на ней жениться, — в этом судьбы Бирты и Эрика были чем-то схожи. И тут, отымев ее на простом сосновом стуле посреди оборванной гостиной, он понял, что без такого секса он обойтись не может.

Иными словами, Эрик Лоссиус нашел свою половину.

Он думал о ней, как думает мужчина, который и мысли не допускает, что она хочет не того же, что и он, а именно — затрахать друг друга до потери сознания. И, собственно, им это удавалось. Во всяком случае, они стали встречаться не реже раза в месяц в опустевших квартирах, откуда жильцы уехали или куда вот-вот должны были въехать. И всегда их встречи сопровождались риском: их в любой момент могли застукать, и оттого они были быстры, полны энтузиазма и однообразны. Но все равно Эрик Лоссиус радовался этим встречам, как ребенок Рождеству: это было нетерпеливое и бесхитростное ожидание, которое только усиливалось при мысли, что оно всегда будет оправданно. У них были параллельные жизни в параллельных мирах, и все это, кажется, ей подходило, как и ему. Так они и продолжали встречаться, сделав перерыв только на время родов, которые, к счастью, были произведены с помощью кесарева сечения, на время отпусков и кратковременной и легкой венерической болезни, источник которой он не мог, да и не пытался определить. Так прошло десять лет, и вот перед Эриком Лоссиусом, посреди пустой квартиры в районе Торсхов, сидит на упаковочном ящике высокий, коротко стриженный мужик и голосом как у газонокосилки спрашивает, был ли он знаком с Биртой Беккер.

Эрик Лоссиус занервничал.

Мужик представился старшим инспектором отдела убийств Харри Холе, но внешне он больше походил на какого-нибудь парня из команды его грузчиков. Полицейские, с которыми Эрик встречался после того, как заявил о пропаже Камиллы, были из отдела розыска пропавших без вести. Но даже когда этот мужик показал удостоверение, Эрик первым делом почему-то подумал, что тот расскажет что-то о Камилле. И, судя по тому, что полицейский не вызвал его в управление, а явился сюда сам, расскажет что-то ужасное. Поэтому он выставил грузчиков за дверь, предложил старшему инспектору присесть, а сам полез за сигаретами, готовясь к самому худшему.

— Ну? — спросил старший инспектор.

— Бирта Беккер? — повторил Эрик Лоссиус и предложил мужику сигарету, пытаясь по-быстрому сообразить, как лучше ответить. Не получилось. Господи, да он даже медленно соображать был не в состоянии.

— Я так понимаю, вам надо собраться с мыслями, — заметил старший инспектор и достал собственный «Кэмел».

Эрик смотрел, как тот выудил из пачки сигарету, прикурил, протянул все еще горящую зажигалку.

— Спасибо, — выдавил Эрик и затянулся так глубоко, что табак затрещал.

Дым наполнил легкие, никотин проник в кровь, и Эрика понемногу отпустило. Он и раньше думал, что полицейские так или иначе обнаружат ниточку, ведущую от Бирты к нему, и придут задавать свои вопросы, и изобретал, как скрыть это от Камиллы. А теперь все было не так. Потому что — до него это дошло только сейчас — полиция наверняка хочет проверить, нет ли за этими двумя исчезновениями чего-то большего, чем просто совпадение.

— Муж Бирты, Филип Беккер, нашел ее записную книжку, где была зашифрована кое-какая информация. Расшифровать ее не представляло труда, — сообщил полицейский. — Там были номера телефонов, даты и небольшие заметки. Все это не оставляет никаких сомнений в том, что Бирта встречалась с другими мужчинами.

— Мужчинами? — вырвалось у Эрика.

— Если вас это утешит, могу сообщить, что, по подсчетам Беккера, с вами она встречалась чаще, чем с остальными. Причем, как я понял, каждый раз по новому адресу, так?

Эрик ничего не ответил. Ему показалось, что он сидит в лодке и смотрит на огромный вал, который несется на него с большой скоростью.

— Тогда Беккер нашел ваш адрес, взял игрушечный пистолет своего сына — точную копию «глока-двадцать один» и отправился в Твейту поджидать, когда вы вернетесь домой. Говорит, что просто хотел увидеть страх в ваших глазах. Он думал угрозами заставить вас рассказать все, что вы знаете, а потом сообщить об этом нам. Беккер прокрался за въезжавшим в гараж автомобилем, но оказалось, что это приехала ваша жена.

— А он… он…

— Рассказал ей обо всем, да.

Эрик встал с ящика и отошел к окну. Вид из квартиры открывался на парк Торсхов и освещенный бледным утренним солнцем Осло-фьорд. Ему не нравились квартиры, выходящие на старые парки: там всегда были лестницы. Чем лучше вид, тем больше ступенек, дороже квартира, а значит, дороже и тяжелее вещи, выше компенсация за причиненный ущерб и более вероятны больничные у грузчиков. Но такова жизнь: когда идешь на риск, предлагая самое быстрое обслуживание по самым низким ценам, побеждаешь в конкуренции, но при этом брать приходится самые поганые заказы. Со временем все риски окупаются. Эрик глубоко дышал и слушал, как полицейский шаркает по паркету. Он чувствовал, что этого следователя не измотать какой-нибудь хитроумной стратегией уклонения, что это такая жалоба об ущербе, какую просто так в мусор не выкинешь. Что Бирта Олсен — ныне Беккер — первый клиент, с потерей которого он должен будет смириться.