документы лучше передают ощущение масштабов монетного двора. Так, в Венеции на переломе XIII и XIV веков, когда в производстве монет все еще сохранялись античные технологии, на монетном дворе при его пиковой производительности работало около 250 человек, что, возможно, делало его «величайшим производственным предприятием Европы того времени, располагавшемся в одном здании»[808].

Рис. 10.5. Серебряный антониниан Аврелиана, Рим, 270–275 гг. н. э. Аврелиан / Сол с пленниками. ANS 1977.208.2. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

Итак, хотя древние монеты производились в промышленных масштабах, сохранившихся документальных свидетельств недостаточно для полного изучения этого процесса, из-за чего исследователи должны обращаться к самим монетам[809]. К счастью, процессуальные археологи научили нас видеть артефакт в динамике, а не только в статике. Каждое изделие (будь то горшок, наконечник копья или монета) представляет собой некий совокупный процесс, необходимый для его создания и для его уничтожения — от приобретения сырья и производства до использования, выбрасывания или переработки (рис. 10.6). Эта последовательность называется «операционной цепью» (франц. chaîne opе́ratoire) артефакта. Что касается монет, то их операционная цепь начиналась в ходе добычи полезных ископаемых. После того, как необходимая руда была обработана, а затем очищена в ходе бесчеловечных процедур, выполнявшихся рабами (как это описывалось в третьей главе), металлы под усиленной охраной поступали на монетный двор.

Рис. 10.6. Жизненный цикл изделия как операционная цепь. Источник: Dusit/Shutterstock.com.

Находившиеся здесь печи были окружены тяжелым горячим воздухом, повсюду раздавался шум и лязг инструментов, а глаза слезились от дыма и химикатов. Люди здесь потели от жара и ругались между собой в темных, унылых и не прощающих ошибок условиях. Опасности таились как в высоких температурах плавления золота (1064 °C), серебра (961 °C) и меди (1085 °C), так и в обращении с тяжелыми и острыми предметами, в неспособности четко слышать или видеть коллег, а также в отсутствии средств защиты, таких как очки. Раненые работники с ожогами и тупыми травмами рук, ног и глаз, должно быть, были обычным явлением на монетном дворе. Воистину печальным зрелищем была работа этих металлургов, присутствовавших при рождении монет.

Рис. 10.7. Заготовка серебряного тетробола, Халкида, 225–200 гг. до н. э. ANS 1944.100.20297. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

В таких условиях отмеренные количества расплавленного металла заливались в каменные или глиняные формы для получения монетных заготовок (рис. 10.7). В качестве альтернативного способа монетные заготовки могли быть выпилены или вырублены из металлических стержней подходящего диаметра, а затем сплющены молотком[810]. Для производства золотых и серебряных заготовок с приемлемым разбросом веса требовалось больше усилий, чем для чеканки монет из менее точно отмеряемых фидуциарных медных сплавов, но для плавления и чеканки меди требовалось больше усилий и топлива. Руководители монетного двора должны были следить за каждой оффициной (мастерской), а, возможно, и за каждым рабочим местом. Руководствуясь базовыми знаниями в металлургии они контролировали температуру печи (или печей) в зависимости от состава использовавшегося сплава — будь то бронзовый сплав с 12 % олова или иной медный сплав с 5 % свинца. Полученные затем монетные заготовки помещались между штемпелями и чеканились, и некоторые современные эксперименты наводят нас на мысль, что чеканка происходила по холодным, а не горячим заготовкам (впрочем, этот вопрос еще требует окончательного решения)[811].

Чем же чеканились заготовки? На протяжении более двух тысячелетий ответ был одним и тем же. Вот что говорит нам об этом Ибн Халдун, автор XIV века:

Это делается с помощью штемпеля из железа[812], на котором выгравированы в обратном порядке изображения или слова. Штемпель вдавливается [в заготовку], и выгравированные рисунки появляются на монете четкими и правильными … Неарабы гравировали на своих монетах определенные изображения, например, правителей своего времени, крепостей, каких-либо животных, продуктов или других вещей. Такова была практика неарабов до конца их господства[813].

Уцелевшие штемпели для лицевой или оборотной стороны — редкие и удивительные артефакты (фототабл. 15). Их вырезание требовало от художника нескольких навыков. Во-первых, гравер должен был иметь талант, отличное зрение и твердую руку, чтобы выгравировать крошечные буквы и мельчайшие фигурки — например, лошади или божества размером с ноготь. Эта задача была под силу в первую очередь молодым и близоруким работникам (хотя некоторые художники, возможно, полагались на плосковыпуклую линзу для увеличения изображения). Помимо этого, граверы должны были уметь использовать резцы, пробойники, шила и другие инструменты, необходимые для вырезания штемпелей. И, наконец, у ремесленника должна была быть когнитивная карта — мысленный шаблон или операционный мем для выполнения поставленной перед ним задачи. Воссоздание этой карты позволяет нам проникнуть в сознание анонимных работников монетного двора. К счастью, нумизматам не нужен сам штемпель для проведения такого исследования, поскольку каждая монета сохраняет точную ДНК своих родительских штемпелей.

Как объяснял Ибн Халдун, штемпели должны быть выгравированы «в обратном порядке», чтобы правильно передать рисунок на монету. Какой бы эффект гравер ни желал изобразить на монете, он или она всегда должны были отображать на штемпеле его противоположность: высокий рельеф вырезался глубоко, а низкий рельеф напротив должен был быть высоким, тогда как легенды и изображения наносились в зеркальном отображении. Студенты на моих занятиях, которым я поручал создать монету и вырезать необходимый штемпель, используя кусок мыла вместо бронзы, могут наглядно продемонстрировать борьбу с этими издавна существующими условиями работы граверов. Только когда учащиеся видят свое творение, отраженное в зеркале или отпечатанное в мягкой глине, они могут заметить допущенные ошибки. Но иногда и профессиональные древние граверы ошибались. Например, на некоторых монетах буквы расположены зеркально, поскольку гравер вырезал их «прямо», как в обычном тексте[814]. Такие оплошности объясняются тем, что эти граверы не копировали предварительно подготовленный эскиз штемпеля, а держали в уме или перед глазами только конечный рисунок монеты. Возникновение многочисленных ошибок такого рода на монетном дворе ставит перед нами ряд интересных вопросов[815]. Почему к штемпелям проявлялось такое безразличие или небрежность? Как неудачные продукты этих штемпелей — монеты с ошибками — попадали в обращение? Были ли граверы и их руководители неграмотными или равнодушными к своей работе, а может они были сильно загружены работой?

Внутри умов, что внутри монетных дворов

Когнитивная нумизматика проявляет большой интерес даже к мельчайшим подсказкам о том, как эти анонимные работники выполняли свое дело[816] и некоторые трудности на этом пути вполне очевидны. Например, то, как буквы в