Доктор встретил нас в холле, проводил к себе в кабинет.

-У Вашей матери лейкемия. Пересадка костного мозга по какой-то причине положительных результатов не дала. Я не буду вас обманывать, ситуация серьезная.

Он замолчал, задержав взгляд на моем животе. Понятно, что ему не хочется обрисовывать ситуацию мрачными красками беременной женщине. Я сама тоже не хотела углубляться в дебри медицинских терминов. Изменить ничего нельзя.

-Я хотела бы с ней увидеться. Это возможно?

-Да. Но я не знаю насколько Вы впечатлительны. Я вижу, Вы в положении. Не навредит ли этот визит Вам или ребенку?

-Я умею держать себя в руках. А потом, если я Вас правильно поняла, если не теперь, то этой встречи может и не произойти.

Доктор развел руками.

-Если почувствуете себя плохо, не геройствуйте, вызывайте медперсонал и езжайте домой. Ваша мама, я уверен, поймет.

Я вот ни в чем, ни была уверена, но говорить об этом врачу не стала. А еще я попросила Рому подождать меня у палаты. Есть вещи, которые только твои. Безусловно, мне важна его поддержка, но это мое личное. Я хочу сделать это сама. Он был недоволен. Это бросалось в глаза. Но следом за мной не пошел.

На меня одели халат, шапочку, маску, даже перчатки. И посоветовали не утомлять пациентку.

Зайдя в палату, я увидела почему. На больничной койке лежал скелет, обтянутый кожей. Волос на голове не было. Глаза закрыты. К руке подсоединена капельница.

-Мам, - позвала я негромко.

Но она услышала. Открыла глаза и слабо улыбнулась.

-Доченька! Ты пришла! Я так тебя ждала...

Каждое слово, даже улыбка стоила ей неимоверных усилий.

-Мам! Я тоже тебя все это время ждала.

Слезы покатились из глаз, под маску, делая ее мокрой.

Мама тоже плакала.

-Оленька! Девочка моя! Прости меня! Я все сделала неправильно. Я так об этом жалею. Только вернуть ничего нельзя. Не надо, не плачь. Тебе нельзя. Я хочу, чтобы ты была самой счастливой. И твой малыш тоже.

Я села на кровать, взяла её за руку и другой рукой стала вытирать слезы с ее щек.

-Мам, я тебя простила. Правда. Мам, помнишь, как ты меня в школу первый раз вела? У меня еще такие банты были, большие? Ты мне тогда сказала, что я у тебя самая красивая и любимая?

-Помню, моя хорошая.

Ее рука сжала мою руку, чуть, на большее ей не хватило сил.

Пусть многое было неправильно, пусть ее не было рядом, но она - моя мама. Женщина, которая подарила мне жизнь. Женщина, которая не спала ночей из-за меня маленькой, которая водила меня в садик, читала книжки, играла, купала, кормила. И если она ошиблась, то пусть. Я не буду такой же.

-Мам я люблю тебя...

Тут запищали какие-то приборы. В палату вбежали врачи и муж, который вывел меня. Началась суета. Через некоторое время маму выкатили на каталке и увезли.

Я успела спросить:

-Куда вы ее?

И услышала сухой ответ:

-В реанимацию.

Потом у меня закружилась голова, мне дали понюхать нашатырь и я оказалась в кабинете у молодого врача-гинеколога, которая померила мне давление? Уложила на кушетку, послушала сердцебиение ребенка.

Потом дала мне таблетку и строго сказала:

-Успокойтесь! Вы начнете воображать, что спровоцировали ухудшение состояния матери. Но это не так. К сожалению, во всем виновата болезнь. И Вы ни при чем. Вам нужно подумать о малыше. У Вас подскочило давление. В реанимацию Вас все равно не пустят. Помочь ей Вы не с силах. Возвращайтесь домой. Если будут новости, Вам позвонят.

Я и сама жаждала вернуться домой. Здесь меня давила атмосфера безысходности.

Мы вернулись в гостиницу, пробыли там сутки, пока я пришла в себя.

Вечером этого же дня раздался телефонный звонок. Это был Тихонов.

Он сказал всего одно слово:

-Спасибо.

И отключился.

После того, как мне стало лучше, мы с мужем вернулись домой.

Маму ввели в искусственную кому. И больше новостей из больницы не поступало.

Зато Рома меня обрадовал.

Однажды вечером подошел ко мне и произнес:

-Я подумал. Если хочешь, давай сына назовем Владиславом.

Я разулыбалась:

-С чего ты такой сговорчивый?

-Потом мне еще и Андрея родишь.

Ольга

-Ой-ой-ой! - подвывала я, вцепившись руками в кроватную спинку в предродовой, - Да, чтоб я еще хоть раз... Ай-ай-ай! На такое согласилась! Ни за что!

Мы приехали в роддом около 6 часов утра. Сейчас шел десятый час вечера. И все это время я рожала. На мне была просторная ночная сорочка. И все.

Я то замерзала, то меня кидало в жар. Я то ходила, то лежала. Боль, когда лежишь, становилась совсем невыносимой, а, если ходить, то переносилась легче. Но приходилось хвататься за спинку кровати, чтобы удержаться на ногах.

Когда схватки были несильные, я не стонала и не кричала, но постепенно боль усиливалась. И я перестала сдерживаться. Да и сдерживаться уже было невозможно.

Потом схватки стали затихать.  И мне сделали стимуляцию. Вот здесь стало уже не до того, как это выглядит со стороны. У меня было такое ощущение, что я расползаюсь изнутри кусками мяса.

А теперь мне было все равно, что ходить, что лежать. Сил не осталось. Я улеглась на бок на койку. Но ко мне сразу же подошел врач. Он похлопал меня по ноге, чтобы привлечь внимание.

-Перевернитесь на спину, пожалуйста. Так вы сдавливаете ребенку голову.

Я с трудом, но выполнила то, что он сказал. А потом он присел на край кровати. 

-Разведи ноги шире. Мне надо посмотреть.

И хотя это был огромный рыжий мужик, меня не волновал ни его пол, ни куда он собирается смотреть.

-Не могу, - простонала я.

-Надо смочь, - подбодрил он меня.

И проделал это сам. Потом он натянул перчатки и объяснил:

-Я сейчас поправлю ребенка. И ты сможешь родить. Но ноги не вздумай сводить вместе.

Это что он делать собрался?

Я даже не успела сообразить, как он залез внутрь меня и что-то там стал делать. Я закричала.

-Да что же ты так кричишь! Оглохну ведь.

Затем вытащил свою лапищу, которая была по локоть в крови.

Всё! Пусть муж называет сына, как хочет. Хоть Мстиславом. Я больше на такое не пойду!

После того, как рыжий врач ушел, я почувствовала, что хочу в туалет по-большому.