Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вряд ли кто, — согласился солдат.
— Эй, — крикнул барон, — едем домой.
Волков рукой поманил Ёгана:
— Лети вон в тот замок.
— К госпоже Анне? — догадался слуга.
— Да. Найди там ее управляющего Томаса и скажи ему, чтоб вызывал из города людей для аудита, скажи, чтобы ехали быстрее. Скажи, что господин барон заплатит сорок монет.
— Чего? — удивился барон услышав Волкова. — Сорок монет?
— Скачи, скачи, — приказал Волков.
— Ага, — произнес Ёган, запоминая. — Значит, звать из города господ, господин барон заплатит сорок монет.
— Да, скачи.
Ёган ускакал.
— Откуда это я возьму сорок серебряных? — с неприязнью спросил фон Рютте. — Вы ж видели мою казну, там только ваши семь цехинов. У меня больше ничего нет.
— Нет денег? — усмехнулся солдат. — Зато у вас есть щедрые друзья.
— Черта с два у меня есть такие друзья, думаете, мне кто-то даст такие деньги в долг?
— Нет. Помощь будет безвозмездной.
— Дурь какая-то. Кто даст мне сорок талеров безвозмездно? Да никто не даст!
— Вы слишком суровы к людям, барон. Пять талеров нам уже дали, остальные обещали в течение месяца, но я думаю, что мы заберем их пораньше.
— И кто ж этот благодетель? Я его знаю? — не верил барон.
— Это человек, который, как мне кажется, причастен к покушению на меня, это трактирщик Авенир из Рютте. Вы ж его знаете?
— Знаю ли я эту пиявку? — фыркнул барон. — Его тут все знают, гадкая вошь.
— Напрасно вы так, — улыбался Волков. — Он согласился помочь нам, и его даже бить не пришлось.
— Я вам вот что скажу, Фольков. Я повешу его при первой возможности.
— Давайте дождемся, пока он даст нам денег, — произнес солдат, покосился на барона и спросил:
— Барон, а вы случайно денег ему не должны?
— Клянусь, Фольков, я повешу эту пиявку при первой возможности, — усмехаясь, отвечал барон.
Глава двенадцатая
К полудню они подъехали к малой Рютте. У околицы их встретила группа мальчишек, обычных, мужицких оборванных детей. Мальчишки, конечно, заинтересовались процессией, а старший даже заглянул в телегу. Увидев страшное существо, он спросил у стражника шедшего рядом:
— Дяденька, а чего это он такой? А кто это?
— Кто, кто, — отвечал стражник важно, — известно кто, людоед.
— Людоед! — радостно завопил мальчишка, а другие дети тут же облепили телегу.
— А ну кыш, — прикрикнул на них стражник, древком копья давая самым любопытным под зад. — Кыш отсюда, а то голодный он, скормлю сейчас одного из вас ему.
Мальчишки, как стая воробьев, кинулись в деревню, горланя на всю округу:
— Барон людоеда поймал!
— Людоеда поймали, людоеда!
— А у барона в телеге людоед! — кричали мальчишки.
Волкова мало заботило, что поймал людоеда барон, а не он, солдат давно привык к такой несправедливости, еще на войне, даже если ты первый влез на стену, пробился к воротам и открыл их, то в итоге, город все равно взял герцог и только герцог, а о твоих заслугах забудут все.
А из домов и дворов выходили люди, бежали смотреть людоеда, и стар, и млад, и мужики, и бабы. Стражники отгоняли самых любопытных, но не так, чтобы уж очень, они тоже чувствовали свою сопричастность к этому подвигу, а уж как цвел барон, и не описать было. Солдат ехал на шаг позади барона, глядел на него и улыбался. Это был настоящий отец и покровитель, он был жутко грязен, но необыкновенно величественен. Когда процессия покинула малую Рютте, добрых два десятка зевак увязались следом, и когда въезжали в Рютте, там их уже встречали, как встречают победителей, со звоном колоколов. Деревню заливал колокольный звон, народ высыпал на улицу и не только местные, но и пришлые постояльцы трактира. На площади, между трактиром и церковью процессия остановилась. Стражники копьями растолкали чрезмерно любопытных, освободив центр. Туда въехал барон и сказал речь, чуть привстав в стременах:
— Эта тварь жрала людей. И я… то есть мы с коннетаблем, — он глянул на Волкова и даже чуть поклонился ему, — мы поймали его, так как никто не смеет тронуть моих людей, и пусть эта тварь, этот людоед, повисит здесь немного и будет ему урок, а потом мы его четвертуем за его злодеяния.
— Барон, — тихо произнес Волков, — я бы хотел поговорить с ним.
— С кем?
— С людоедом.
— А разве он умеет? — искренне удивился барон.
— Ну, я бы выяснил, вдруг умеет.
— Ладно, пусть повисит денек, а там берите его, — произнес фон Рютте и крикнул: — Сержант, вешай его! Только не за шею, подмышки вешай, он еще нашему коннетаблю зачем-то нужен.
Стражники и добровольцы из зевак стали споро выгружать чудовище из телеги, а чудовище вдруг трубно, ярко, долго и очень громко рыгнуло. Стражники и мужики уронили его и разбежались в стороны. Облако вони ветер донес и до зевак стоявших рядом. Они «фукали», морщились, но не расходились, уж больно интересно всем было. Ветер разогнал вонь, и уродца все-таки дотащили до виселицы и повесили за подмышки, отрубленную ногу кинули тут же. Людоед едва заметно дышал, иногда шевелил пальцами на невредимой руке и глядел на собравшихся из полуприкрытых век.
Храбрецы-мальчишки подбегали к висельнику, чтобы лягнуть его, а те, что были помельче, кидали в него грязью, пока стражники не разогнали их. На площади появился отец Виталий, он шел к висельнику, осеняя себя святым знамением:
— Господь всемогущий! Вот, люди, глядите, так выглядит слуга сатаны, скажите барону, отцу нашему, спасибо, что изловил его.
Барон цвел, а солдат едва заметно улыбался, глядя на него. Поп продолжал что-то бубнить про сатану, а Волков заметил богато одетого господина, того, которого он видел в трактире с юной девкой.
— Барон, а кто вон тот господин, — тихо спросил он у барона.
— Так это мой управляющий Соллон, — отвечал фон Рютте.
Солдат удивленно поднял брови.
— Что? — заметил его удивление барон.
— А вам не кажется, что ваш управляющий выглядит богаче, чем вы?
— Кажется, — буркнул барон. — И еще и дом у него каменный. В Рютте всего два каменных здания. Церковь и его дом.
— Обязательно мы проведем аудит и все выясним.
— Делайте. Ежели эта пиявка, — барон кивнул на трактирщика, — даст вам денег.
— А, и он здесь, — увидел Авенира солдат. — Забавно. Кровосос пришел поглядеть на людоеда.
— Ха-ха-ха! — Закатился смехом барон. — Прямо в точку, Яро, прямо в точку. Пойдемте, коннетабль, надо выпить и поесть.
— Да, господин барон. И поесть, и выпить, и поспать мне необходимо. Из последних четырех ночей