Лили словно под дых ударили. В его словах она услышала приговор. Спорить было уже ни к чему. Он — владелец клуба. И принял решение.

— Понятно.

— Я послал тебе на квартиру чек на всю сумму, которую должен. Но если ты не здесь…

— Я его получу. Спасибо.

— Мне действительно жаль, Лили. Это было чисто деловое решение. Мне нелегко. Ты же не хотела, чтобы твои слова привели к таким последствиям.

Эта фраза оказала совершенно неожиданное воздействие на Лили. Она словно с цепи сорвалась.

— Что касается пленки, то я не говорила того, о чем написали в газете. Я никогда не была увлечена кардиналом. Видно, мы с ним даже никогда не были друзьями, если он так и не сподобился ничего сделать ради моего спасения. А вот это действительно для записи! — окончательно сорвалась она. — Он сам завязал со мной дружбу. Я даже не католичка! И не религиозна! Я бы никогда и не подумала с ним сближаться, если бы он первый ко мне не подошел!

Лили прервала разговор, не дав Дэну ответить, и сразу же набрала номер Элизабет Дейвис.

— Привет, Элизабет. Это Лили.

— Ой, Лили! Как здорово, что ты позвонила! Ты в порядке?

— Я в ярости. Газеты оставили меня с носом. Я окончательно потеряла работу в Эссекском клубе и хочу вернуть свою машину! — Потом, уже спокойнее, спросила: — Ну, как там дела?

— Для тебя есть почта! — загадочно прощебетала Элизабет. Тон был игривый, но новость — нешуточная.

— И много?

— Полный мешок из супермаркета. В основном так, чепуха всякая — рекламки и каталоги. Потом — пачка счетов. И еще кое-что от Джастина Барра. Вскрыть?

— Да. — Лили услышала звук разрываемого конверта.

— Ха — ха. Он предлагает тебе деньги за выступление в его программе.

— Вот лицемер! Ведь он всегда утверждает, что никому не платит!

— Ну ладно, что еще новенького? — пробормотала Элизабет. — Тебе пишут, Лили. — И она стала зачитывать обратные адреса на конвертах. Несколько писем было от друзей, несколько — от незнакомцев. — Хочешь послушать?

— Если не трудно.

Сара Марковитц написала трогательное, заботливое письмо. Такие же послания пришли от соседки по общежитию колледжа, от нескольких коллег-учителей и от студентов из Винчестерской школы, а также от знакомых и друзей из Нью-Йорка. Все это немного подбодрило Лили, но тут пошли совсем другие письма, полные желчи и грубостей. Закончив читать самое гнусное, Элизабет сказала:

— Что ж, раз мы с тобой прочли эту гадость, то лучше сразу рассказать тебе и о собрании жильцов. Оно было вчера вечером. Писаки еще рыщут вокруг нашего дома, пытаясь выяснить, где ты и что с тобой. Хорошо еще, что они не из самых известных изданий, а просто из местных занудных газет. И потом, они уже не торчат у порога сутки напролет, а только дежурят в час пик, когда, по их предположению, ты можешь выходить из дома или возвращаться с работы. К сожалению, именно в эти часы большинство наших соседей тоже появляются у подъезда. Им очень не нравится все происходящее.

— А Тони Кону?

— Больше всех. Но тут есть кому возмущаться и кроме Тони. Я-то полагаю, что любое паблисити — это хорошее паблисити, но, увы, я в меньшинстве. А вся эта свора — потрясающие ханжи! Они за чистую монету приняли все, что написано в газетах, и сразу же ополчились. Они считают, что простой квартиросъемщик не имеет права причинять им столько неудобств.

— Этот простой квартиросъемщик, может быть, платит в месяц гораздо больше, чем некоторые из них, за одно только право жить в этом доме!

— Я это знаю. И я на твоей стороне, Лили. Я ведь не говорила, что они правы. Просто передаю тебе их слова. Они хотят выяснить, что правда, а что — нет, в какой стадии находится дело и собираешься ли ты защищаться. А еще — когда ты вернешься.

— Они что, тебя об этом спрашивают?

— Увы, да, — призналась Элизабет. — Я допустила ошибку, слишком напористо выступив в твою защиту. Они и решили, что мне что-то известно. С одной стороны — известно, с другой — нет. Ты понимаешь, о чем я.

Лили повесила трубку, понимая, что и там никто не обрадуется ее возвращению. Правда, ей нечасто приходилось встречаться с соседями, а с некоторых пор было все равно, что думает Тони Кон. Но Лили не хотелось, чтобы на нее все смотрели и перешептывались. Разве приятно быть отвергнутой? Если она подаст в суд и выиграет дело, все может измениться. Но до вынесения судебного постановления пройдут годы, причем ей не избежать новых разоблачений. Теперь Лили даже не была уверена, поможет ей немедленная публикация опровержения или упомянутые Дэном Карри обвинения так и останутся несмываемым пятном на ее репутации.

В кухню вошла Майда и поставила чайник на огонь. Повернувшись к дочери спиной, она возилась с чайными пакетиками и явно не собиралась вступать в контакт. Но Лили нуждалась в помощи. На душе у нее было тяжело.

— Эссекский клуб нанял человека на мое место, — сообщила она. — Я не могу туда вернуться.

Майда открыла посудомоечную машину.

— Пути Господни неисповедимы.

— Почему ты так говоришь?! — воскликнула Лили, уязвленная ее колкостью. Она отлично поняла, что имела в виду мать. Однако ей казалось странным, что Майда даже сейчас не хочет сделать шаг навстречу.

— Потому что это было плохое место, — сказала Майда. — Хорошо, что ты его потеряла. Что ни говори, клуб и есть клуб. Газеты вообще назвали тебя певичкой из кабаре, прости Господи! Это не слишком благочестивый имидж.

— А еще газеты назвали меня любовницей кардинала, но это ложь. Я вела честную жизнь, мама. Днем обучала детей, а по вечерам делала то, что люблю больше всего на свете, — играла на рояле и пела. И это не дешевка и не грязь. Я не делала н-н-ничего плохого.

Майда усмехнулась:

— Знакомые оправдания! Кто из нас хоть однажды не говорил о себе то же самое?

— А ты сама когда так говорила? — спросила Лили.

— Я выла от жалости к себе, когда умер твой отец. — Только тут Майда повернулась к Лили и в упор уставилась на нее. — Я просто не знала, что мне делать с нашим бизнесом. Ведь это был источник средств существования. Но пришлось выбирать: или научиться работать, или продать все сразу. И я выбрала первое. А какой выбор у тебя?

Лили еще не думала ни о каком выборе, тем более что последний поворот событий был для нее полной неожиданностью. Она ведь покидала Бостон, полагая, что вскоре туда вернется. Там осталась квартира, где можно жить до конца июня, что бы ни говорили соседи. Но без работы?..

У Терри Салливана есть работа. Вот, в сегодняшней газете снова материал за его подписью. На сей раз — об убийстве в Бэк-Бей, так вовремя переключившем внимание читателей. Ему, конечно, досталось от начальства гораздо сильнее, чем когда- либо доставалось Лили, но его не уволили. А это несправедливо.