Благо каждый первый в зале являлся магом – платье красавицы потушили в момент, вот только торжествующая улыбка брюнетки мне при этом крайне не понравилась.

– Ваше величество! – громко крикнула она на весь зал. – Эта… эта… – ее перст обличающе указал на меня, дабы ни у кого из зрителей не осталось сомнений, о ком идет речь, – едва не убила меня! Меня! Высокородную леди какая-то простолюдинка.

Император не встал с трона, а вот толпа гостей расступилась, так что пред монаршими очами оказались лишь я и Корнелия.

Все произошло в каких-то полминуты, леди Голдери даже, кажется, толком не успела понять, что случилось, а меня уже обвиняют чуть ли не в попытке убийства.

– Что скажете в свое оправдание, леди Тэссла? – император спросил не громко, но в тишине звук получился не хуже, чем если бы со всей дури заехать гаечным ключом по железной обшивке.

– На меня пытались напасть, ваше величество, и я испугалась стилета в руке леди Корнелии.

К слову, я хорошо так испугалась: начавший наливаться багрянцем синяк на скуле красотки об этом свидетельствовал красноречивее любых слов. Но брюнетка сдаваться не желала.

– Стилет? С каких это пор заколки считаются оружием? – и она продемонстрировала залу гребень с тремя зубцами, центральный из которых лишь чуть выступал вперед по сравнению с боковыми. Однако я готова была поспорить на свой любимый разводной ключ, что несколько мгновений назад по длине этот зубец не уступал шилу.

Однако, занятая технической стороной вопроса, я не сразу осознала: это была провокация. Банальнейшая провокация, на которую я и поддалась.

Да, сейчас, сию минуту, не накажут – душа кронпринца пока при мне, но после бала. Корнелия права: по закону человек, покусившийся на жизнь или здоровье сиятельного, приговаривается к смерти. «Если, конечно, будет пойман», – как любили приговаривать бандиты за кружкой рома в кабаке у Сэма.

Вот появилась и еще одна причина удрать сразу же, как избавлюсь от духа Микаэля.

Тут на мои плечи легли ладони. Знакомые такие. Теплые, чуть шершавые.

– Ваше величество! Прошу не судить мою жену строго. Это целиком и полностью моя вина. Ревность отвергнутой женщины порою способна создать самые изощренные интриги. Моя же супруга еще слишком юна и неопытна, вот и поддалась на провокацию, – и молниеносным движением выхватил из руки Корнелии заколку. Ни тебе «позволите, миледи?», ни «прошу вас…».

– Отдайте! – вырвалось у подкопченой красотки непроизвольно.

– Даже и не подумаю, – холодно отозвался Хантер, вертя в руках заколку. Щелчок – и из зубца вылетело острое лезвие длиною в ладонь. – Интересное украшение. Если бы мне попытались таким угрожать, от вас, дорогая леди Корнелия, не осталось бы даже пепла…

Император за все время разбирательства не сказал ни слова, зато по окончании бросил коротко:

– Отлучение от двора до моего особого распоряжения. Эти стены и так повидали немало политических интриг, не хватало еще любовных. – С этими словами он встал с трона, обозначив тем самым, что аудиенция окончена. Все дамы присели в реверансе, джентльмены – склонили головы. Но зря я думала, что на этом все.

У оскорбленной красотки оказался в загашнике пылкий и дурной (а точнее, круглый дурак) поклонник. Едва Аврил удалился, как он подскочил к Хантеру:

– Вы опорочили честь леди Корнелии, – подлетел он, бросая перчатку лорду в лицо. Моему. Лорду. В лицо.

– И чем же?

Атлас, пойманный на подлете, так и не достиг чела сиятельного. А я думала, Хантер только мух так умеет ловить. Видимо, на крылатых жужжалках он тренировался именно для таких вот случаев закидывания перчатками.

– Вы во всеуслышание заявили о своей связи с леди Корнелией!

– Правда? – иронично протянул муженек. – По-моему, это вы только что об этом упомянули. Я же говорил лишь о ревности. А она бывает и при безответной влюбленности. Так что забирайте свою перчатку, – и протянул упомянутую перед собой.

– Вы трус! – тявкнул поклонничек во всю мощь своей тщедушной груди.

Хантер же, рассматривая перчатку, задумчиво протянул:

– Хорошая работа… Вторую бы к ней в пару…

– Тебя он второй раз на дуэль не вызовет, – услышав, о чем говорит сын, вмешалась в разговор леди Голдери. – Запал прошел.

– А может, меня? – вот у меня-то злости сейчас было с избытком. – У вас есть голем на примете?

– При чем тут голем? – не поняла свекровь. – Дуэль обычно на пистолетах или шпагах для тех, кто магией не владеет. И магический поединок для наделенных даром.

– Как все сложно… В Анчаре с этим проще: бьются големы. Если у истуканов не понятно, кто победил и оба валяются по запчастям, тогда уже их хозяева дерутся. Причем можно использовать в качестве оружия любой предмет. Который под руку подвернется…

– Теперь я начал понимать, откуда у тебя такая любовь таскать разводной гаечный ключ всегда с собой… – хмыкнул муженек.

Неудачливый поклонник Корнелии, тоже ставший свидетелем нашего разговора, начал пятиться. То ли у него не было голема в запасе, то ли он просто не умел махать кулаками… А может, просто посчитал, что пуля или пульсар в сердце – это благородно, а вот кочерга по темечку – уже не комильфо…

В общем, вызов на дуэль так и затух, не получив ответа.

Домой возвращались разбитые и в молчании. А когда я, переступив порог особняка, сослалась на головную боль, леди Голдери безо всяких уложила меня в постель.

Холодный компресс на голову, ромашковый чай и увещевания, что «в таком-то положении, и волноваться…».

В сон я уплывала медленно. Мне грезился рыжий анчарский блуждающий песок, его волны и изгибы, что ласкает ветер. Он утягивал меня в свои объятия, что-то шепча на ухо. Хорошо. Приятно. Спокойно.

А потом… я изображала в постели кошку. В смысле: намотала вокруг себя кокон из одеяла и проспала восемнадцать часов подряд. Муженек, пришедший чуть позже в опочивальню, и вовсе оказался настоящим зверем. Диким. Ленивцем.

Зато утро началось в полдень. Причем с Хантерова совершенно не аристократического возгласа: «Ой, ё-мое! Проспали!» Как выяснилось чуть позже из восклицаний (исключительно изысканных, но с матерными нотками), леди Голдери строго-настрого наказала слугам не будить юную леди Элмер и лорда Элмера. И все из благих побуждений: чтобы мы выспались.

Ну мы с сиятельным и оторвались по полной. Оттого на императорский бал собирались в жуткой спешке: муженек при этом успевал еще что-то читать и магичить в воздухе. Заглядывавшая в комнату свекровь несколько раз уточняла: а может, мы все же передумаем и не полетим? После вчерашнего-то?

Я же, затянутая в голубой атлас, с красивой высокой прической, сейчас ни капли не напоминала себя вчерашнюю. Сегодня я была не маминой копией. Нет. Я была собой и только собой.