— Фу, — скривила нос Лиходеева.

В детстве она часто обедала здесь с мамой. Кормили вкусно, но обстановка была самая обычная — “столовская”. Старые пластмассовые “разносы”, резаный хлеб, наваленный горкой, скрипящие металлическими ножками по полу, старые табуретки.

— Да, на “Метрополь” не тянет, — согласилась Подосинкина.

— И даже на “Восход”, — продемонстрировала Надя знание ресторанов областного центра.

— Идём за мной, — распорядилась Леман с улыбкой Али-Бабы, готового сказать “сим-сим, откройся”.

Они прошли через пустой зал с гулким эхом, которое гуляло словно в пещере. Время обеда прошло, и только в глубине кухни слышались отголоски разговора.

— Вы куда это собрались?! — послышался пронзительный женский голос. — Закрыто!

Подхваченный эхом, казалось ,он звучит со всех сторон сразу. Лида и Надя по привычке втянули голову в плечи. Обычно именно такие голоса сулят неприятности. Забавно, что такая же реакция наблюдалась и у Подосинкиной.

— Мы к Марии Фёдоровне! — не смутилась Леман, — не узнали меня?

— Ой, Людмилочка Прокофьевна, — вынырнувшая непонятно откуда толстуха тут же расплылась в улыбке.

Её возраст было трудно определить из за чрезвычайных габаритов. С одинаковым успехом ей могло быть и тридцать, и сорок пять.

— Мария Фёдоровна в отъезде, но мы и без неё вас встретим… проходите, пожалуйста.

Через минуту они сидели в отдельном уютном зале, за столом на восемь персон покрытом белоснежной скатертью. На стене негромко мурлыкала радиола. Рядом на репродукции Серый Волк нёс куда-то Ивана Царевича, а в глубине и под самым потолком таращило пластмассовые глаза чучело глухаря.

— А я и не знала о таком месте, — ахнула Подосинкина.

— Нелюбопытная ты, оказывается, Марина, — подначила её заведующая, — а ещё журналистка.

— Многое в жизни не то, чем кажется, — неожиданно выдала Надя глубокомысленную фразу.

Лиходеева молчала, вонзив зубы в свежий эклер.

— Наполеон будете? — вновь возникла толстуха, — свежий, только что для кулинарии сделали.

— Несите, — распорядилась Леман, — и “картошку” не забудьте. Она здесь замечательная, — поделилась она с остальными, словно по секрету.

Вместе с “Наполеоном” на столе появилась бутылка болгарского вина “Медвежья кровь” и расписной электрический самовар.

— Тебе вино нельзя, ты несовершеннолетняя! — редакторша накрыла стакан Лиды ладонь.

— Что за несправедливость, — надула губы Лиходеева. — Парни, вон водку пьют в моём возрасте, а мне нельзя.

— Кто пьёт?

— Да хоть Алик! — язык у Лиды был без костей, — говорят, он пьяный был, когда его порезали.

— Неправда, — возмутилась Подосинкина, хотя сама подробностей не знала.

— Он со свадьбы шел, — тоже пришла на защиту Леман, — Фотографировал там. А на свадьбе приходится пить даже язвенникам и трезвенникам.

— Алик коктейли любит, — сказала Надя, — И делать их умеет. “Куба Либре”. Вкусные.

Манера у неё была такая, сказать что-нибудь неожиданное, а потом молчать, глядя на реакцию.

— Так вот зачем он у меня пепси-колу спрашивал, — засмеялась Леман, — Так и не забрал, кстати. Значит, где-то еще отыскал.

— Странно, что он этого грабителя не отметелил, — сказала Надя, — у нас на раскопках, на него старшекурсник полез. Так Альберт с ним меньше, чем за минуту справился.

— И меня он от хулигана спас, — вспомнила Марина, — а, я потом его из милиции.

Здесь она немного приукрасила историю. Хотя без помощи Подосинкиной Алику пришлось бы совсем туго.

— А за меня… — Лида хотела рассказать, как Ветров дрался из-за неё с Копчёным, но испугалась, что эта драка напрямую связана с ночным покушением, — А мы с ним встречаемся! — брякнула она с досады.

— Странно, а мне говорил, что нет… — задумчиво произнесла Подосинкина.

— Мы… мы скрывали свои чувства!

— Говорят, он тебя фотографировал? — спросила Надя. — Правда?

— Да!

— Фотографы не влюбляются в своих моделей… для них это искусство… они ничего не чувствуют…

— Тебя тоже фотографировал!

— Это другое!

“Мне он тоже фотосессию обещал”, думала, раскрасневшаяся от вина Няша, “Хотя, как обещал… потребовал”. Она вспомнила удивительно сильные руки этого молодого парня, практически мальчишки, и покраснела ещё сильнее. “Может… отказаться?… раз такое дело… хотя, зачем это мне?”

* * *

Нам не дано понять то, о чём женщины думают на самом деле.

Поэтому мы даже не догадываемся, почему редактор газеты “Вперёд!” Марина Подосинкина по дороге домой заглянула в магазин, и за неимением “Старого Таллина” приобрела “Рябину на коньяке”. Заранее сочувствуем на утро её блондинистой голове.

Почему, сделав по дороге в Кадышев изрядный крюк, и выехав на шоссе, Людмила Леман разогнала свою белую “Волгу” до ста двадцати километров в час, и переключив радиолу с “Маяка” на “Юность” улыбалась и покачивала головой в такт бодрым мелодиям.

Почему студентка Надя, считавшая встречу в Берёзове милым летним приключением, решила обязательно положить в следующую кружку с земляникой записку с номером своего городского телефона.

Зато мы точно знаем, кто из них не витает в мечтах, а твёрдо стоит на земле. Лида Лиходеева направилась вовсе не домой. Нет, она пошла в библиотеку. Алик хотел “Советское фото”? Он его получит!

В библиотеке её дела поначалу не заладились. Бабуля-библиотекарша очень долго искала карточку Лиходеевой в отделе абонемента. А когда нашла, выяснилось, что за ней числится “Золотой ключик”, который Лиза не сдала с третьего класса.

— Дочитала, милая? — съязвила бабуля, — или ты только картинки там смотрела?

Пришлось всё таки бежать домой и искать нужную книгу. К счастью, домашняя библиотека у Лиходеевой невелика. “Золотой ключик” составлял её треть.

Но доверие библиотекарши она уже утратила, и та категорически отказалась выдавать на руки “сурьёзный журнал”. Вдруг Лиза из него картинки ножницами повырезает и на стенки себе понавешает.

— Это не мне, — отчаявшись, объяснила Лиза, — однокласснику моему, Альберту Ветрову.

— А-а-а, — улыбнулась бабуля, — худой такой, светленький? Классику любит. А чего он сам не пришёл?

Выпускников в Берёзове не так много, поэтому Лида охотно закивала.

— В больнице он лежит, — Лиходеева добавляет жалости в голос, — и даже там о работе думает. Фотограф он.

— Ну ладно тогда, — библиотекарша сменила гнев на милость, — на днях как раз свежий номер получили. Июньский.

Она положила журнал “Советское фото” на стойку и у Лиды замерло сердце. Она схватила журнал, и