не такой, как мой отец, но я не хочу приводить в этот мир маленького человечка, будучи неуверенной в том, что он вырастет в любящей и заботливой семье.

Телефон Брауна вибрирует от полученного сообщения, затем еще одного. Погруженный в мысли, он их игнорирует, но вскоре нескончаемые послания сменяются назойливым звонком и он нехотя снимает трубку.

— Я занят, — холодно чеканит он. — Нет. О чем ты, черт тебя побери, говоришь? Когда? Он не имел, нахрен, права этого делать! Знаю. Разберусь.

После этого короткого и очень странного диалога, Колтон с размаху бьет кулаком по двери.

— Твою мать! — рычит он.

Я дергаюсь от неожиданности и заметив это, он постепенно берет себя в руки.

— Случилось что-то серьезное? — интересуюсь аккуратно.

— Вроде того. Возникли проблемы, требующие моего непосредственного участия.

Сердце сжимается и я уже знаю, что он скажет дальше.

— Собирайся. Мы возвращаемся домой.

* * *

Прошли всего сутки с тех пор как мы последний раз просыпались с Колтоном в одной постели, и вот я уже затаскиваю новый чемодан в квартиру, успевшую стать чужой.

Вчера я не видела босса до самого вылета, пока он в срочном порядке заканчивал рабочие дела. Мои надежды, что в Нью-Йорке все останется также, как и в Лондоне, рухнули, стоило нам сесть в самолет.

Пусть Браун и не вернулся к своему привычному поведению до поездки в Англию, но в нем вновь проснулась некая отчужденность. Весь полет он был сосредоточен на работе и собственных мыслях, изредка отвечая на мои вопросы короткими предложениями. В конечном счете, я бросила попытки завести с ним разговор и поддавшись накатившей усталости, проспала почти до самой посадки.

Англия решила преподнести прощальный подарок в виде запоздавшей акклиматизации. Последствия осенней сырости Лондона догнали меня уже по пути домой отзываясь насморком и головной болью. Браун дал мне отгул на пару дней для восстановления и обещал позвонить, как будет время, но что-то мне подсказывает, сделал он это для того, чтобы отделаться от меня поскорее.

Пребывая в этом “прекрасном” расположении духа я и переступаю порог квартиры.

— Черт! — шиплю я, спотыкаясь о чью-то обувь и с грохотом роняю чемодан.

Пока я пытаюсь поднять его, за стеной слышится какой-то шорох и вслед за ним открывается дверь одной из спален.

— Какого х…Элисон? Это ты?

— Привет, Мэтт, — вздыхаю я. — Извини, не хотела шумить. Разбудила?

Заспанный друг растерянно осматривает меня с ног до головы, выглядывая из дверного проема.

— Да. То есть нет. Что ты здесь делаешь?

— Живу, вроде как. По крайней мере жила до недавнего времени.

— Но ты же должна быть в Англии. Ты не писала, что собираешься домой, — несколько сбивчиво произносит он.

Я скрещиваю руки на груди.

— Не знала, что должна предупреждать о своем возвращении. Если вы, конечно, не нашли новую соседку.

— Не говори глупостей! Просто если бы ты хоть иногда отвечала на мои сообщения, то сейчас бы не…

Ох не то время Мэтт выбрал для чтения нотаций. Чувствую, как начинаю закипать.

— Если ты не заметил, Мэтью, то у нас с тобой есть некие трудности в отношениях и мне нужно было время, чтобы в них разобраться! Вместо того, чтобы накидываться на меня с порога, ты мог бы для начала спросить, нормально ли я добралась!

— Напиши ты раньше и я встретил бы тебя в аэропорту!

— Да что с тобой творится?! — не выдерживаю я и замечаю, как он еще сильнее прикрывает и без того небольшую щель в двери.

И тут до меня доходит. Внимательно осматриваю раскиданные по коридору вещи, среди которых ищу подтверждение собственной догадке. Вперемешку с обувью на полу валяется женская одежда.

Боже, неужели это правда происходит снова?

— Она ведь все еще у тебя в комнате? — спрашиваю, уже зная ответ.

Мэтт стыдливо отводит взгляд.

— Элли, все не так… Я не хотел, чтобы ты об этом узнала. Просто не сдержался, когда в очередной раз думал о тебе с тем козлом, — выплевывает он ругательства. — Я напился и совершил ошибку о которой теперь жалею.

Меня пробирает истерический смех, но он застревает в горле, стоит двери Мэтта резко распахнуться.

— Вот как?! Всего лишь пьяная ошибка?! — выкрикивает Моника.

Подруга появляется в одном нижнем белье и мне становится не до веселья.

— Хочешь сказать, что последние две недели ты тоже не просыхал, раз не вылезал из моей постели?!

— Глазам не верю, — бормочу я, пока Мэтт пытается ее утихомирить.

— Тогда зайди внутрь и взгляни получше! — орет она, переключаясь на меня.

— Не понимаю…Как?

— Очень просто, Элисон, — надменно отвечает Мона. — Пока ты морочишь голову двум мужчинам и скачешь между ними из страны в страну, я вынуждена терпеть нескончаемые унижения!

Я в неверии смотрю на нее.

— Ч-что?

— Мне приходится наблюдать, как мой любимый мужчина безответно страдает по моей так называемой подруге, не замечая никого вокруг! — вновь повышает голос она.

— Моника, закрой рот! — беснуется Мэтт.

Голова идет кругом и я чувствую, как тошнота подступает к горлу. Не могу это слушать.

В попытке устоять на ногах, опираюсь на ближайшую стену.

— Что с тобой? Тебе плохо? — моментально переключается на меня встревоженный Мэтт.

Качаю головой. Не хочу, чтобы он подходил.

Это становится последней каплей для Моны и она впадает в истерику.

— Вот! Вот о чем я говорю! Весь мир может полыхать огнем, но если нашей бедной Элли плохо, Мэтт отдаст ей последний стакан воды! Ненавижу! — визжит она. — Где ты была, когда я вечерами напролет выслушивала его стенания о том, как ему плохо без тебя?! А я знаю где! Ты, как последняя шлюха, без зазрения совести трахалась со своим начальником в Англии! Или думаешь, мы не понимаем чем вы там занимались?!

Слезы застилают глаза, пока все мимолетные знаки, которые раньше не бросались в глаза, теперь сверкают как рождественские огоньки