Кайнен представил себе, что цитадель, охраняющую Южный рубеж, станут атаковать войска аухканов, и содрогнулся. Он уже размышлял над возможным противостоянием не один раз и всякий раз приходил к выводу, что люди обречены. И аухканы с их непонятными людям законами и правилами — тоже обречены. В этой войне победивших не будет.

Разве что боги Рамора останутся в опустевшем мире в ожидании тех, кто принесет им новые кровавые жертвы. И колесо Судьбы снова завертится.

Но пока ты жив, у тебя есть выбор — так любит говорить Аддон Кайнен.

Есть у него маленькая слабость: излагать свою мысль афоризмами. Так, чтобы каждое слово — как завет или назидание потомкам.

— Знаешь, Рруфф, мне нравятся люди. Они ужасно нелепо выглядят, когда улыбаются, но все равно это красиво. А подстилки они умеют делать?

— Коврики? Да, умеют. Хотя обычный ткач работает гораздо дольше, чем ты, ведь он нуждается в инструментах.

Разговор об инструментах возникал часто и затягивался надолго, потому что аухканы никак не могли взять в толк, как это у мастера нет простейших приспособлений, чтобы создать какой-то предмет. Еще труднее было объяснить, что только что родившийся человек не знает, кем ему суждено стать.

Руф твердил, что у человека есть право выбора;

Созидатели ужасались тому, сколько времени и сил тратится зря — на поиски своего предназначения и места под солнцем.

— А если человек не сможет открыть свой — как ты говоришь? — талант? Что тогда?

Мысль о том, что большинство людей так и живут всю жизнь, довольствуясь малым, либо — и это еще не худший вариант — проводят ее в постоянном открытии и познании себя, была им абсолютно чужда. Они слышали и понимали Руфа, но не принимали ни слова.

Пугало их и то, что люди не умеют обмениваться мыслями, и потому тончайшие нюансы настроения остаются от них скрытыми. Шрутарх и Шанаданха, которые тоже много времени проводили в беседах с Руфом, недоверчиво уточняли: а как же на поле боя? А как же командиры раздают приказы своим солдатам, если те далеко? Гонцы? А если гонец не доберется?

Кайнен подумал, что один гонец на его памяти точно не добрался до Газарры, и ощутил острый приступ жалости, но не к Хималю, а к управителю Микхи. Хотя погиб-то Хималь, а старик жив.

Только вот как ему жить — пережившему и сына, и внука?

— Они несчастные, — внезапно заявил Вувахон.

— Почему? — опешил Руф.

— Они глухи, и до них никто не может докричаться.

Никто и не хочет, потому что это очень трудно, иногда — почти невозможно. И это может стоить жизни… Когда-нибудь среди людей появятся те, кто станет стремиться разговаривать с душами в надежде на то, что души потом смогут докричаться до своих людей.

— Смертники, — буркнул Руф.

— Обреченные, — возразил Шанаданха. — Но ведь они сами изберут этот путь.

— Избранные, — уточнил Вувахон.

— Нет, смертники.

— Когда это ты стал так хорошо разбираться в поведении двуруких? — недоверчиво поинтересовался Садеон.

— Я чувствую, — смутился вопоквая-артолу.

— Это странные мысли для того, кто является сыном Шигауханама и Созидателем, — сказал Шрутарх. — Эти мысли приличествуют скорее нашему брату по крови Рруффу.

И было неясно, осуждает он маленького пряху или восхищается им.

— Надо попытаться объяснить им, что к чему, и они все сразу станут хорошими. Разумное существо не может быть злым, — настаивал Вувахон. — Их губит отчужденность и обособленность. Их никто не слышит, когда им больно и плохо. Это страшно, Рруффф! Но теперь у тебя есть мы — мы всегда услышим тебя, как бы далеко ни были…

«Пусть даже сам я себя не услышу», — подумал тогда Кайнен.

В отличие от людей аухканы хорошо осведомлены о проблемах, которые стоят перед их правителями. Для них не существует подобных тайн, да, собственно, и многочисленных правителей, занятых бесконечными интригами и заговорами, у клешне-руких нет. Всем распоряжается живой бог, Прародитель, и он никогда не станет ничего скрывать от своих детей.

Они всё переживают вместе.

И потому малыш Вувахон очень хорошо знал, что Шигауханам озабочен неизбежной войной с двурукими. Что он не хочет ее и стремится избежать печальной участи своего отца Шисансанома. Однако не питает иллюзий и полагает, что и его вынудят участвовать в кровавой бойне. Он должен будет защищать жизни доверившихся ему подданных, и это значит — вынужден будет убивать врагов.

И Руф — брат по крови Шигауханама — тоже опечален этим обстоятельством. Ведь он был человеком и потому лучше других понимал, как могут воспринять люди появление чудовищ вблизи своих жилищ.

Чудовища, порожденные чернотой ночного неба, именно так называли аухканов в древних раморских легендах. Именно такими, чудовищными, смертельно опасными, отвратительными, и увидят их бывшие соплеменники Руфа.

Им так легче.

Они так привыкли.

Но Вувахону казалось, что он нашел выход.

Крохотный вопоквая-артолу был одним из самых искусных Созидателей города. Он работал очень быстро, и его творения пригодились многим. Особенно он любил создавать мягкие подстилки для гнезд, на которых было бы удобно и тепло спать.

Он сделал такую и для Двурукого брата, и тот очень обрадовался подарку. И даже сравнил его с теми подстилками, что делают люди. Человеческая работа была менее искусной, нить — грубой, но зато Вувахона потрясла сама идея: изображать на подстилке не хитросплетение ярких линий, а картинки.

Те подстилки, которые Руф так странно называл «хоффриххи», изображали битвы двуруких, их города и сады, окружающий мир и даже самых совершенных особей. Последнее вопоквая-артолу не вполне понимал, но ему понравилось, поэтому он сделал такой хоффрихх для брата по крови. И даже начал плести еще один, с интересным сюжетом. Ведь Вувахон был настоящим художником.

А еще он точно знал, что любые разумные существа очень охраняют и берегут своих детенышей. Именно им достается лучший кусок, самое уютное гнездо, безопасное место, теплая подстилка. Этим он решил воспользоваться.

И однажды на рассвете пушистый кроха скатал в трубочку несколько самых удачных подстилок с яркими рисунками — маленьких, как раз для детенышей, чье изображение он время от времени улавливал в сумбурных мыслях Руфа. Увесистый сверток несколько других вопоквая-артолу оплели клейкой нитью и помогли прикрепить к нему на спину.

Вувахон двинулся вниз, в долину. Туда, где лежала крепость Каин, в которой обитали соплеменники Руфа.

Маленький пряха был убежден в том, что люди примут его подарки и согласятся выслушать. А если он не сумеет вразумительно объяснить все сам, то в следующий раз принесет еще подарков и придет вместе с Руфом. А уж Руф все-все расскажет двуруким: и про Город, и про водопады, и про цветы и фруктовые деревья. И про то, что дороже и ценнее жизни ничего нет под этим небом, и потому надо жить в мире и согласии.