В основном ест только сэндвичи и запивает их литрами кофе. Судя по содержимому холодильника, дома он ест примерно то же самое.

Игорь возвращается в девять часов, когда все, что я приготовила, давно остыло, а мне пора собираться на работу.

— Привет, — заходит в квартиру и расплывается в счастливой улыбке. Как будто видеть меня у себя дома — это радость для него.

— Привет.

— Ты куда-то уходишь? — оглядывает меня в джинсах и свитере. — Или уже пришла?

— Ухожу. Я работу тут недалеко нашла. Вот сейчас поеду.

— Какую работу? — хмурится, снимая верхнюю одежду и разуваясь.

— Мыть цветочный магазин после его закрытия.

Игорь удивленно хлопает ресницами.

— Я сейчас съезжу с Владом и вернусь через пару часов. Я там на кухне небольшой ужин приготовила, — переминаюсь с ноги на ногу.

— Сонь, я не думаю, что это хорошая идея, чтобы ты куда-то ехала так поздно с маленьким ребенком.

— Да не так уж и поздно. А работа мне нужна.

— Но не уборщицей же.

— А я больше ничего другого не умею. К тому же туда можно поехать с ребенком. Ладно, Игорь, мне пора, я скоро вернусь.

И хотя мне еще рано, я быстро засовываю Влада в комбинезон и опускаю в коляску. Игорь еще порывается меня остановить, потом предлагает меня отвезти, но я решительно отказываюсь и тороплюсь уйти из квартиры.

Работа оказывается тяжелее, чем я думала. Хозяйка магазина внимательно следит за тем, как я мою, и постоянно указывает на недочеты. Я не халявлю и действительно стараюсь делать хорошо, но она как будто специально придирается. Такое ощущение, что это доставляет ей удовольствие. Когда я начинаю подметать пол, ей привозят новую партию цветов, и женщина принимается чистить розы от шипов прямо на пол, который я только что подмела и уже собиралась мыть.

Устало опускаюсь на табуретку с веником в руках.

— Сидеть нельзя во время работы! — шипит на меня.

— Но я жду, когда вы закончите…

— Иди вот эти полки помой! — указывает рукой на несколько полок с цветами в горшках.

Проглотив ком обиды, повинуюсь. На мое счастье Владик мирно спит в коляске, не издавая ни звука. Если бы он сейчас разорался, то я была бы уволена сию секунду. Я вымываю полки грязи, потом по новой подметаю пол и наконец-то принимаюсь его мыть.

— Вон там в углу ты плохо помыла, — хозяйка тычет пальцем в угол, который я выдраила до блеска.

Переведя дыхание, покорно перемываю. Напоследок мне нужно вынести три мешка мусора из-под цветов к контейнерам, которые расположены в пятистах метрах. Хозяйка не дает мне оставить Влада в магазине, пока я выношу мусор, поэтому мне приходится одной рукой катить коляску, а второй тащить мешок мусора, и так сделать три рейса.

— Ты плохо мыла, — стреляет в меня недовольными черными глазами. — Все время приходилось показывать тебе, как надо, поэтому четыреста рублей, — бросает на стол передо мной четыре сотни.

— Что? Как четыреста? Мы же договаривались на пятьсот!

— Ты плохо мыла! — рявкает.

Я так и стою, опешив от ее наглости. В магазине работают холодильники для цветов, к тому же тут нет горячей воды, поэтому я делала всю уборку холодной. Мои пальцы почти одеревенели, но даже так я сжимаю ладони в кулаки от злости.

— Вот когда будешь мыть без замечаний, тогда и будет пятьсот, — добавляет.

В этот момент просыпается Владик и начинает хныкать. Мне ничего не остается, кроме как взять со стола четыре сотни, засунуть их в карман и, буркнув «до завтра», пойти прочь из магазина. Уже почти час ночи, я едва успеваю на последний автобус. По дороге назад все-таки начинаю тихо плакать в воротник пуховика, поэтому в квартиру захожу с красными опухшими глазами.

Игорь не спит, сидит в гостиной с тихо работающим телевизором. И я снова чувствую себя ужасно неловко за то, что своим присутствием мешаю работающему человеку. Игорю ведь к восьми в больницу, он наверняка хочет спать.

— Тебя долго не было, — выходит в прихожую навстречу и сканирует придирчивым взглядом мое заплаканное лицо.

— Работы оказалось больше, чем я думала. Извини, что мешаю, ты уже, наверное, спать хочешь, тебе ведь завтра на работу. То есть, уже сегодня.

— Все в порядке.

Я прохожу с ребенком в комнату, закрываю дверь и надеюсь, что Игорь пойдет спать. Кормлю Влада, укачиваю его, параллельно вытирая с лица продолжающие бежать дорожки слез. Когда сын засыпает, тихо выхожу из комнаты, надеясь, что Игорь уже спит. Но нет. На кухне горит свет. Хоть и не очень хочется, а иду туда.

— Игорь, я очень благодарна тебе за помощь… — сходу начинаю.

— Да что ты заладила со своей благодарностью?

Осекаюсь. Он сидит на стуле, я стою у стены.

— Я не знаю, что еще сказать, — взмахиваю руками. — Я нашла работу. Она хоть и тяжелая, но все же я рада и ей. Я попробую еще что-то найти. Не знаю, сколько времени это займет, надеюсь, не много. Сниму комнату и перееду туда.

— Ты можешь жить у меня всегда.

По коже пробегает неприятный холодок. Сглатываю тяжелый ком.

— Что ты, я так не могу. Это неправильно… — что-то еще лепечу, но Игорь поднимается со стула и медленно идет ко мне, от чего я тут же замолкаю и вжимаюсь в стенку.

Он нависает сверху. Мне почему-то страшно и неприятно, хочется забиться в угол. Игорь едва ощутимо берет меня двумя пальцами за подбородок и поднимает лицо на себя. Смотрю на него полными ужаса глазами.

— Ты мне нравишься, Соня.

О Боже, он все-таки это сказал! Как же я боялась однажды это услышать. До произнесения этих слов вслух, я могла делать вид, что не понимаю намеков, и мы просто друзья. А теперь так не получится. Теперь надо что-то с этим делать.

— Игор, я… — и замолкаю, не находясь, что ответить.

В данную секунду я испытываю весь спектр самых негативных чувств, какие только возможны: страх, раздражение, неприязнь, отторжение.

Меня коробит, что какой-то другой мужчина, не Дима, стоит ко мне вот так близко.

Меня коробит, что какой-то другой мужчина, не Дима, касается моей кожи.

Меня коробит, что какой-то другой мужчина, не Дима, говорит о своей симпатии ко мне.

Мне