отца. Найден ли Димин убийца? Или в армии по-тихому замяли гибель молодого парня из неблагополучной семьи?

Чуть поворачиваю голову в бок и смотрю на спящего в коляске сына. Нашего с Димой сына. А потом снова смотрю на папу и чувствую отвращение от того, что по моим венам течет его кровь.

— Не нужна мне от тебя квартира.

— Сонь, сейчас не время для принципов.

— Откуда у тебя деньги на квартиру, пап? — повышаю голос.

— Заработал.

— Взятками?

— Соня, говори тише, — понижает голос до шепота. — Это кафе возле суда.

— Ты оправдал за взятку убийц Диминого отца. Хочешь купить мне квартиру на эти деньги? Или на деньги от какой-то другой взятки?

Видно, что отцу неловко. Но не понимаю, от того ли, что я задаю такие вопросы, или от того, что обсуждение взяток идет в кафе возле суда, где нас могут услышать папины коллеги.

— Соня, ты можешь уже успокоиться? Что на тебя нашло? — злится.

А я не знаю, что на меня нашло. Просто вдруг всколыхнулись в памяти Димины слова о том, что моей отец оправдал за деньги убийц его отца. Я не думала об этом после аварии, все мои мысли были заняты ребенком. А сейчас не могу дышать спокойно.

И, получается, папа лечил меня тоже на деньги от взяток? И Владик родился, только благодаря тому, что папа брал взятки?

Мне становится дурно.

А еще папа просил меня расстаться с Димой, потому что если бы в суде узнали, что я состою в отношениях с Соболевым, отца бы уволили. И я поняла, приняла этот аргумент. В отличие от маминого истеричного крика «Этот опасный тип сломает тебе жизнь», у папы были веские основания просить меня о расставании с Соболевым: ведь я ставила под угрозу его работу.

Но оказалось, что отец сам ставил под угрозу свою работу, куда сильнее, чем я…

Ком к горлу подступает, слезы жгут глаза.

— Сонечка, не будь так категорична, — папа смягчает тон. — Я обеспечу вас с Владиком недвижимостью и деньгами, все будет хорошо. Но у меня сейчас нет свободных денег, чтобы вот прям щас купить тебе квартиру. Свободные деньги ушли на твоё наблюдение в больнице. Остальные деньги у меня выгодно вложены, и требуется время, чтобы вытащить их из активов.

— Ничего мне от тебя не нужно, — бормочу, снимая пуховик со спинки стула.

— Соня, ну что с тобой? — устало произносит. — Куда ты собралась?

— Купи лучше на эти деньги бриллиантовое колье маме, она обрадуется. А мне не надо ничего.

— Соня, сядь немедленно! — строго произносит.

Но я уже встала и застегиваю пуховик на молнию. Отец поднимается следом, собираясь меня остановить.

— Я сейчас заору на все кафе, что ты берёшь взятки, — грозно предупреждаю, чтобы не смел мешать мне уйти.

Отец повинуется, остается на месте, видимо, все же очень боясь, что в суде узнают про его коррупцию. Беру коляску и стремительно выбегаю из заведения. В метро по дороге до квартиры Игоря в голове всплывает еще один эпизод с Димой: литературный клуб и обсуждение «Дубровского», во время которого Соболев уверенно заявил, что все судьи берут взятки. Я тогда оскорбилась, ведь мой папа — честный судья, думала я.

А в детстве я и вовсе считала папу Бэтменом… Его чёрная судейская мантия так напоминала костюм этого супергероя.

Возможно, узнай я о папиных взятках при других обстоятельствах, я бы не реагировала так резко. Он же мой папа, и я все равно его люблю. А диссонанс от того, что я всегда считала папу самым честным и самым справедливым, а это оказалось не так, со временем бы рассосался.

Но я узнала о коррупции отца от Димы. Я узнала, что мой папа оправдал убийц Диминого папы. А ведь Дима все равно меня любил, несмотря на это.

«Знаешь, а любовь такая сука…», сказал мне Соболев в день нашего расставания, когда я спросила, почему он был со мной, если мой отец оправдал убийц его отца.

Злюсь от того, что вспомнила все это. В больнице я ни о каких взятках не думала. В больнице все мои мысли были заняты только тем, чтобы выносить и родить здорового ребенка. Я не думала, на какие деньги папа меня лечит. Я просто была ему благодарна за то, что он делает все возможное, чтобы Владик родился.

Ноги не несут меня в квартиру Игоря, но больше мне некуда идти. Плетусь медленно-медленно, оттягивая момент, когда все же придется переступить порог его дома. Мне нечего ответить Игорю. Я не хочу выходить за него замуж. Единственный мужчина, чьей женой я бы хотела стать, погиб.

Но в то же время, возможно, замужество — это не такой уж и плохой вариант в моем случае? Я знаю Игоря не один день, благодаря его усилиям я родила нашего с Димой сына. С Игорем интересно разговаривать, он умный и разносторонний человек. И внешность у него приятная.

Обязательно, что ли, для замужества должна быть неземная любовь? Разве нельзя выйти замуж просто за хорошего человека, которого уважаешь?

«За любимого Диму не вышла, а за нелюбимого Игоря пойду», проносится в голове, и так горько на душе становится, так больно, так тоскливо, что выть белугой хочется. Нет, не могу я так поступить. Не могу выйти замуж за другого.

Если бы Дима был жив, то все было бы по-другому. Мы бы поженились, и вместе растили нашего сыночка. Я уверена, что Дима был бы рад ребенку. Не испугался бы, не струсил перед трудностями. Дима — самый лучший, самый смелый, самый сильный парень из всех, кого я знаю. Никогда ни один мужчина не займёт в моем сердце его место.

В квартиру Игоря я захожу с ненавистью к ней. Не хочу тут жить, не хочу быть тут хозяйкой. Здесь все плохо, все бесит: этот красивый ремонт, эта новая мебель. Меня раздражает запах Игоря, он в его квартире повсюду. Дима пах иначе, запах Димы я любила. А в Игоре все хуже Димы.

Владик чувствует мое настроение, начинает плакать. Кормлю сына, укачиваю, а он не успокаивается. Начинаю плакать вместе с ним, как будто слезы могут помочь моему горю. Я чувствую себя зверьком, загнанным угол. Есть только один выход — замуж за нелюбимого человека.

На работу я ухожу сильно раньше, чем мне надо.