приведенные мною примеры, язык сновидений содержит именно те образы, которые обращаются к более глубинным слоям психики. Можно даже сказать, что толкование сновидений обогащает сознание до такой степени, что оно заново учится понимать забытый язык инстинктов.

475 Поскольку инстинкты суть физиологические побуждения, они регистрируются органами чувств и в то же время проявляются как фантазии. Однако в той мере, в какой они не воспринимаются чувственно, они обнаруживают свое присутствие только в образах. Подавляющее большинство инстинктивных явлений состоит из образов, многие из которых носят символический характер. Значение таких образов не поддается мгновенному распознаванию. Обычно мы находим их в сумеречном царстве между смутным сознанием и бессознательным фоном сновидения. Иногда сновидение настолько важно, что его посыл достигает сознания, каким бы неприятным или шокирующим он ни был. С точки зрения психического равновесия и физиологического здоровья в целом гораздо лучше, если сознательное и бессознательное будут тесно связаны и параллельны, а не расщеплены или диссоциированы. В этом отношении порождение символов можно считать наиболее ценной функцией.

476 Естественно, возникает вопрос: какой смысл в этой функции, если ее символы остаются незамеченными или непонятыми? Однако отсутствие осознанного понимания вовсе не означает, что сновидение не возымело эффекта. Даже культурный человек иногда замечает, что сон, который он не может вспомнить, слегка меняет его настроение, будь то в лучшую или в худшую сторону. В некоторой степени сновидения могут быть «поняты» сублиминально; именно так они в основном и работают. Только когда сновидение производит особенно сильное впечатление или часто повторяется, желательны интерпретация и осознанное понимание. В патологических случаях интерпретация – настоятельная необходимость, если, конечно, отсутствуют явные противопоказания, например наличие латентного психоза, который только и ждет подходящего высвобождающего случая, чтобы проявиться в полную силу. Непродуманное и некомпетентное применение анализа и толкования сновидений не рекомендуется, тем более в случаях выраженной диссоциации между крайне однобоким сознанием и соответственно иррациональным или «безумным» бессознательным.

477 Вследствие бесконечного разнообразия сознательных содержаний и их отклонения от идеальной средней линии, бессознательная компенсация принимает не менее разнообразные формы. По этой причине трудно сказать, возможно ли каким-то образом классифицировать сновидения и их символы. Хотя некоторые сны и символы – в данном случае я бы предпочел называть их мотивами – довольно типичны и встречаются часто, большинство сновидений индивидуальны и атипичны. Типичные мотивы таковы: вы падаете, летаете, вас преследуют дикие звери или люди, вы оказываетесь в общественном месте в полуголом или нелепом виде, куда-то торопитесь или теряетесь в бурлящей толпе, сражаетесь бесполезным оружием или вообще без него, бежите, но никуда не прибегаете, и т. д. Типичный инфантильный мотив – сон о превращении в лилипута, или в великана, или то в одного, то в другого попеременно.

478 Особого внимания заслуживают повторяющиеся сновидения. Известны случаи, когда один и тот же сон снится человеку с детства и до преклонных лет. Такие сновидения, как правило, либо компенсируют некий дефект в сознательной установке человека, либо восходят к травмирующему опыту, оставившему после себя определенные специфические предубеждения, либо предвосхищают важные события в будущем. Несколько лет подряд мне самому снился сон, в котором я находил в своем доме помещения, о существовании которых даже не подозревал. Иногда это были комнаты, где жили мои давно умершие родители: отец, к моему величайшему удивлению, устроил себе лабораторию, в которой изучал сравнительную анатомию рыб, а мать держала гостиницу для посетителей-призраков. Обычно это неизвестное мне крыло или отдельный гостевой дом представляли собой древнее сооружение, построенное несколько веков назад – давно заброшенное и перешедшее мне по наследству. Внутри находилась любопытная старинная мебель, а ближе к концу этой серии снов я обнаружил старую библиотеку с неизвестными мне книгами. Наконец, в последнем сне я открыл один из томов и нашел в нем множество самых чудесных символических рисунков. Когда я проснулся, мое сердце взволнованно билось.

479 Незадолго до этого я заказал заграничному букинисту один из классических алхимических трактатов, ибо наткнулся на цитату, которая, как мне казалось, могла быть связана с ранней византийской алхимией, и мне захотелось проверить ее. Спустя несколько недель после того, как я увидел во сне неизвестную книгу, пришла посылка с пергаментным фолиантом шестнадцатого века, украшенным множеством завораживающих символических рисунков. Я мгновенно вспомнил библиотеку из моего сновидения. Поскольку повторное открытие принципов алхимии составляет важную часть моей жизни как пионера психологии, мотив неизвестной пристройки в моем доме легко может быть истолкован как предвосхищение новых интересов и исследований. Во всяком случае, больше этого сна – а с того момента прошло тридцать лет – я не видел.

480 Символы, как и сновидения, представляют собой естественные продукты, но появляются не только в сновидениях. Они могут возникать в самых разных психических проявлениях: бывают символические мысли и чувства, символические действия и ситуации. Нередко создается впечатление, что не только бессознательное, но и неодушевленные предметы играют важную роль в символических паттернах. Известно множество достоверных историй о часах, которые останавливались в момент смерти своего владельца, как, например, маятниковые часы Фридриха Великого в Сан-Суси; о разбивающихся зеркалах или кипящих кофейниках, которые взрываются незадолго до кризиса или во время него, и т. д. Даже если скептик отказывается в них верить, истории такого рода возникают и рассказываются снова и снова, что является убедительным доказательством их психологической значимости, хотя невежественные люди и отрицают их фактическое существование.

481 Наиболее важные символы, однако, не индивидуальны, а коллективны по своей природе и происхождению. Чаще всего мы обнаруживаем их в религиях. Верующий убежден, что они имеют божественный источник – что они суть откровения, данные свыше. Скептик полагает, что они придуманы человеком. И тот и другой неправы. С одной стороны, такие символы действительно подвергались тщательному и вполне осознанному совершенствованию на протяжении веков, как и религиозные догмы. С другой стороны, это représentations collectives, восходящие к далекому прошлому; их в самом деле можно считать «откровениями», но только в том смысле, что они суть образы, берущие начало в сновидениях и творческих фантазиях. Последние представляют собой безотчетные, спонтанные манифестации, а вовсе не произвольные и преднамеренные изобретения.

482 Никогда на свете не существовало гения, который бы взялся за перо и сказал: «Сейчас я придумаю символ». Никто не может взять более или менее рациональную мысль, возникшую как логический вывод или сознательно выбранную, а затем представить ее как «символическую» фантасмагорию. Какой бы фантастической ни казалась обертка, все равно это будет не символ, а знак, намекающий на сознательную мысль. Знак всегда меньше того, на что