– Разве? – делаю отмашку рукой в разные стороны. – А где мы? Мы тут по части твоей работы. Остановил лишь раз, потому что хочу услышать хоть что-то, чем ты обоснуешь негатив в мою сторону.

Ребекка поджимает губы и отклоняется, продолжая двигаться дальше. Внутри появляется невообразимое желание ударить что-нибудь по пути. Если я невыносим, то она ещё хуже. Во сто крат хуже. Абсолютно неуправляемая и упёртая. Первый раз в жизни хочу кричать.

Ладно, если не сегодня, у нас есть много времени, чтобы что-то выяснить.

Сжимаю зубы до скрипа и следую за ней. Последующее время не произношу ни слова, и это довольно легко, намного тяжелее вести с ней диалог, который как ни крути, заходит в тупик. Новое «первый раз в жизни», где предпочитаю молчать, а не говорить. Периодически бросаю взгляд на её губы и задаюсь вопросом, почему она так редко выбирает данный цвет помады. И почему в воспоминаниях есть только то, что она красит губы, когда в плохом настроении. Ни разу не видел, чтобы она улыбалась и выбирала его, будучи в хорошем расположении духа.

Есть люди, которым при мрачном состоянии, необходима поддержка: разговором или молчанием, главное присутствие. Ребекка к ним не относится. Прихожу к заключению, что в такие моменты она предпочитает остаться наедине с собой. Ей явно не нужна компания, поддержка, плечо и платок, беседа. И на сей раз отступаю от собственного желания, поставив её на первое место.

– Энди сказала, что они останутся у тебя, – говорит она, когда кладёт пару маленьких коробочек на заднее сиденье.

Кивком даю ответ, положив рядом с ними платья.

– Ладно, – кажется, в её голосе звучит смятение.

Закрываю дверцу машины и открываю с водительской стороны, благодаря чему на лице Ребекки образуется некое удивление, которое она старается скрыть, нахмурив брови.

– Спасибо за помощь.

Ребекка мешкается, но собирается и слабо кивает, когда занимаю водительское кресло.

– Пожалуйста.

Я уезжаю первым по одной простой причине: так хочет она. Возможно, так лучше, потому что мы легко устроим концерт на улице, а от ругани с ней периодически устаю. Я готов отступить и уйти, чтобы вернуться обратно с новыми силами.

Бекка

Калифорнийское солнце пылает с самого раннего утра, из-за чего кожа уже спустя пару минут покрывается потом. Я буквально сияю подобно вампиру, если они, конечно, делают это под солнечными лучами так же, как Эдвард. Я выжимала себя, как соковыжималка проделывается данный ритуал с любым фруктом. Кроссовки выбивают ритм об асфальт, но я не слышу этих звуков, заглушая их барабанной дробью собственного пульса, мешающегося с музыкой. И чтобы не слышать первый, я прибавляю громкость на максимальный уровень, проникаясь тяжёлыми аккордами группы Never say die и песни Automatic.

Дальше некуда, но я ускоряюсь и добиваю себя до конца. В конечном счёте ноги начинают болеть так, что буквально валюсь с них. Чудом удаётся доползти до квартиры и принять душ перед тем, как выехать на работу. Впереди предстоит зажимать педаль газа, а мышцы уже сейчас сводит, из-за чего могу встретить первый ближайший столб спустя минуту после того, как сяду за руль. Я знала, что этот день будет морально тяжёлым, для подобного исхода были свои причины.

Натягиваю белоснежное платье, что прилипает к коже, как второй слой, и крашу губы красной помадой. Это как стена и барьер, за который не могут прорваться другие. Для многих оттенок кажется сексуальным, ярким, броским, и это действительно так, но у него есть ещё одно преимущество: он легко и успешно работает в роли отвлекающего манёвра, скрывая от глаз истинные эмоции. Никто уже не видит испытываемые чувства, всё затмевает яркое пятно. Я пользуюсь подобным ходом, когда желаю отвлечь внимание или акцентировать его на чём-то одном.

К счастью, доезжаю без приключений и занимаю рабочее место, не желая видеть и слышать сегодня кого-то дольше минуты. Предварительно предупреждаю об этом Дженнифер. Сказанное Джейком на её счёт, тоже не хочу обдумывать. Не лучшее решение сегодня поручать всю работу другим, ведь это хороший и действенный способ отвлечься, но лучше заняться чем-то отстранённым и не требующим особого внимания и контроля, чем потерпеть крах и раздражаться на новой почве.

Это я и делаю.

Наконец-то перебираю все старые заказы, избавляясь от бессмысленного хлама и бумажек. Сегодня чистота в кабинете тоже раздражает, и я ругаюсь на саму себя, что поддерживаю порядок. Хотелось бы навести его ещё где-то, кроме мыслей. Вновь ругаюсь, когда слишком быстро разбираюсь с новой порцией документов. Всё же приходится взять тряпку и пройтись по стеллажу и шкафам. Вытирать чистые полки лучше, чем сидеть в четырёх стенах квартиры.

– Черт! – гневно шиплю, ударяюсь об угол стола и сдираю кожу. В глазах пелена слез, которые подавляю и проглатываю.

И это не конец, отвечаю на звонок и слушаю голос клиента, с которым должна была встретиться десять минут назад. Мне едва удаётся не всхлипывать и выйти из ситуации более-менее достойно. Я признаю вину и говорю честно, благодаря чему собеседник смягчается. Надеюсь, это не из-за моего голоса, который звучит жалко и подавлено.

Рабочий день завершается, когда Дженнифер оставляет все документы на моем столе и покидает офис молча. Я рада, что вопросов нет. Я не готова делиться личными переживаниями с другими. Это касается меня и моей семьи. Покидаю рабочее место последней, ещё несколько минут пялясь в окно, за которым проплывают перистые облака и машины. Сегодняшняя погода далека от моего настроения: оно мрачное и унылое, а за стеклом солнечно и светло.

В квартиру возвращаться не хочется, но и звонить папе не решаюсь. Он всегда делает это сам, когда всё проходит. Если буду висеть с ним на линии бесконечно, точно сойду с ума, потому что за это время он успеет зачитать лекции по всем темам, даже тем, что меня никак не касаются. Выбора нет, поэтому я всё же возвращаюсь в квартиру и извергаю проклятия, забыв о папке, которую должна была забрать с собой и подготовиться к встрече, которую перенесла на другой день. Сейчас мне требуется больше времени на подготовку из-за тумана в голове. Я в отчаянье. С таким настроением падаю в кровать и закрываю глаза не заметив, как проваливаюсь в сон.

Из царства Морфея вырывает знакомый голос. Когда приоткрываю глаз, кажется, что была галлюцинация. К сожалению, я не брежу.

Это просто невыносимо. По мнению Джейка, у меня ужасный музыкальный вкус. Могу сказать, что у него ужасный слух. Это катастрофа, особенно в три часа ночи. И он сам по себе катастрофа.

До ушей снова доносится его голос, а уже через секунду новый, но недовольный от соседа. Это мучение не только моё, а всеобщее. Он всеобщая головная боль, и я именно та, кто участвует в его неожиданном концерте сама того не желая. Слушаю отборный мат, которым его награждает соседский голос, в ответ получающий посыл нахрен.

Ещё минуту не желаю двигаться и наблюдаю за тем, как тюль развивается благодаря потоку воздуха, льющемуся через приоткрытое окно. Мне приходится поднять себя силой с кровати. Взгляд находит парня внизу. Интересно, что бы он делал, если бы я жила в высотке и из окна могла видеть только облака? Ставлю на кон голову, он мог придумать что-нибудь похуже. Конечно, человеком пауком вряд ли станет, но это Джейк, а он непредсказуем.