1. Отец. Противоположности еще не дифференцированы; Сатана по-прежнему причисляется к «сынам Божьим»; на Христа лишь намекается. 2. Бог воплощается как «Сын Человеческий». Сатана низвергнут с небес; он признается другим «сыном»; противоположности дифференцированы. 3. Святой Дух – Единый, его прототипом выступает Руах Элохим, эманация, активный принцип, который исходит (как квинтэссенция) из Patre Filioque[372]. Изливаясь также от Сына, он отличается от Руах Элохим, который является активным принципом Яхве (не воплощен, имеет только ангелов вместо Сына). Ангелы зовутся «сыновьями», они не рождены, у них нет матери. С другой стороны, Христос разделяет человеческую природу, Он даже человек в первую очередь. Здесь очевидно, что Дух Святой, излитый от Сына, возникает не только из божественной природы, то есть от второго лица, но и из человеческой природы. Благодаря этому факту человеческая природа включается в тайну Троицы, частью которой становится человек.

1550 Эта «человеческая природа» является человеческой лишь в переносном смысле, поскольку она свободна от первородного греха. Это делает «человеческий» элемент определенно сомнительным, поскольку все без исключения люди, за исключением Христа и Его матери, зачаты и рождены с печатью macula peccati (первородного греха. – Ред.). Вот почему Христос и Его мать обладают божественной, а не человеческой природой. Для протестанта нет причин видеть в Марии богиню. Поэтому он охотно признает, что по материнской линии Христос был осквернен первородным грехом; это делает Христа тем более человечным, по крайней мере постольку, поскольку принцип filioque (от Сына. – Ред.) в протестантском исповедании не исключает истинного человека из «человеческой» природы Христа. С другой стороны, становится очевидным, что Святого Духа необходимо возводить к двойной природе Христа – не к одному Богу, но и к человеку.

1551 Католическая церковь по веским причинам старательно очищала Христа и Его мать от скверны peccatum originale (изначального греха. – Ред.). Протестантизм повел себя смелее, дерзновеннее – или, быть может, попросту не стал обращать внимания на последствия, отказавшись отрицать expressis verbis человеческую (частично) природу Христа и полностью человеческую Его матери. Так обычный человек сделался источником Святого Духа (хотя, конечно, и не единственным). Словно молния вдруг ударила не только из туч, но и с горных вершин. Перед нами свидетельство дальнейшего, поступательного божественного воплощения. Тем самым человека вовлекли в божественную драму. Ему как будто суждено сыграть в ней главную роль; вот почему на него должен снизойти Святой Дух. Я рассматриваю наитие Святого Духа как в высшей степени революционное действие, которое не может произойти до тех пор, пока не будет признана двойственная природа Отца. Если Бог является summum bonum, то воплощение не имеет смысла, поскольку благое божество не способно породить столько ненависти и гнева, чтобы Его единственного Сына пришлось приносить в жертву ради успокоения небес. В мидрашах[373]сказано, что в День искупления будет звучать шофар[374], чтобы напомнить YHWH о несправедливом отношении к Аврааму (которого вынудили убить Исаака) и не позволить этому повториться. Сознательное разъяснение идеи Бога чревато разочаровывающими, но необходимыми последствиями. Они необходимы для внутреннего развития драмы троичности и прояснения роли Святого Духа. Последнему суждено воплотиться в человеке, использовать того как временное жилище. «Non habet nomen proprium»[375], – говорит святой Фома, потому что имя исходит от человека. Вот почему Духа нельзя отождествлять с Христом. Мы не обретем Святого Духа, если не примем собственную жизнь в той мере, в какой Христос принял Свою. Значит, мы суть «сыны Божии», обреченные испытать конфликт божественных противоположностей (выражен в распятии).

1552 Человек выглядит незаменимым участником божественной драмы. Мы лучше поймем эту его роль, если примем во внимание парадоксальную природу Отца. Как упоминается в Откровении (evangelium aeternum[376]) и у Иоахима Флорского[377], Сын представляется посредником между Отцом и Святым Духом. Мы могли бы повторить слова Оригена о трех лицах Троицы: Отец – величайший, а Святой Дух – наименьший. Это верно, поскольку Отец, сойдя из космической необъятности, стал наименьшим, воплотившись в узких пределах человеческой души (культ ребенка-бога у Ангелуса Силезиуса). Несомненно, присутствие Святого Духа расширяет человеческую природу, наделяя ту божественными качествами. Человеческая природа – это божественный сосуд и, в этом качестве, союз трех ипостасей. В результате получается своего рода четвертичность, которая всегда обозначает целостность, в то время как триада является, скорее, процессом, а не естественным разделением круга; четвертичность – естественный символ целостности. Она как союз трех ипостасей направлена, кажется, на Успение Марии. Этот догмат присоединяет женский элемент к мужской Троице, земной элемент (virgo terra[378]!) к духовному и тем самым приводит грешного человека к Божеству. Ибо Мария в своем образе omnium gratiarum mediatrix[379]ходатайствует за грешника перед Судией мира. (Она – его «параклет».) Она – φιλάνθρωπος, как и ее прообраз, София Ветхого Завета[380]. Протестанты в своей критике совершенно упустили из вида символику нового догмата и ее эмоциональную ценность, чего, конечно же, нельзя было делать.

1553 «Умаление» Святого Духа проистекает из того, что Божья пневма растворяется, превращается в сонм маленьких огней, оставаясь тем не менее нетронутым целым. Ее наличие в известном количестве человеческих особей и превращение тех в vἱoὶ του ϑεοῦ означает очень важный шаг вперед, за пределы «христоцентризма». Всякий, кто всерьез изучает вопрос о Святом Духе, вынужден решать, тождествен ли Христос Святому Духу или отличен от него. Что касается догматики, лично я предпочитаю свободу Святого Духа, который един и воплощает complexio oppositorum, в отличие от YHWH после разделения божественных противоположностей, символизируемого двумя сыновьями Бога, Христом и Сатаной. От Сына нет ответа на вопрос о добре и зле, есть только неизлечимое разделение противоположностей. Уничтожение зла посредством privatio boni (признаваемого μὴ ὄν) является вопиющим petitio principii (попрошайничеством. – Ред.) и не имеет никакого решения[381]. Мне кажется, что задачей и обязанностью Святого Духа является примирение и воссоединение противоположностей в человеческой личности через особое развитие человеческой души. Душа парадоксальна, как Бог-Отец; она черная и белая, божественная и демоническая в своем примитивном, естественном состоянии. Благодаря различающей функции сознания она отделяет друг от друга противоположности любого рода, в особенности те, которые относятся к моральному порядку, олицетворяемому во Христе и дьяволе. Тем самым духовное развитие души создает огромное напряжение, от которого человек изрядно страдает. Христос обещал людям искупление. Но в чем именно оно состоит? Путь imitatio Christi (подражания Христу. – Ред.) ведет нас на Голгофу, к уничтожению «тела», то есть биологической жизни, и, принимая эту смерть как символическую, мы оказываемся в состоянии между