– Лучше ее не трогать. Тебе не с кем выпить?

Старый Юрген вздрогнул от «меткого попадания» слов Курта в цель, отвел взгляд и, раздумывая, стал переминаться с ноги на ногу. Потом неуверенно сказал:

– Не знаю, Курт… Может быть, тебе хотелось бы о чем-нибудь спросить меня…

Курт вдруг подумал, что этот старый безобидный пьянчужка может что-то знать, и если он сейчас удовлетворит его жгучее желание выпить, то – не исключено – что-нибудь вынюхает. Он сказал:

– Заходи, Юрген. Только мать не трогай. Сразу в кухню.

Он прикрыл дверь кухни и наполнил стаканы вином. Юрген быстро опустошил свой. Курт лишь пригубил.

– Так что ты мне хочешь рассказать, Юрген?

– Думаю, ты знаешь не все, что предшествовало убийству Пауля.

– Ты прав. Это главное, что меня сейчас интересует.

– Перед самым твоим освобождением к матери приезжал солидный господин. Эльза представила его как своего брата. Раньше я от нее о брате никогда не слышал.

– В этом нет ничего странного, – буркнул Курт. – У меня действительно есть дядя, с которым мы давно не поддерживаем отношения. Ты, конечно, не знаешь, зачем он приезжал.

– Безусловно, нет. Эльза выставила меня сразу за дверь.

– Может быть, мать потом как-то обмолвилась, для чего он пожаловал?

– Она только сказала, что тревожится, не связан ли приезд брата с отсутствием Пауля.

– О каком отсутствии ты говоришь?

– После освобождения Пауль все время жил у Эльзы. Днем он здесь не появлялся, приходил только ночевать. Потом он вдруг исчез. Только названивал ей иногда.

– Она рассказывала тебе что-нибудь о содержании этих разговоров?

– Нет. Но все время плакала.

– Ну плакать-то она могла и от того пойла, которое вы вместе лакали.

Старый Юрген опустил глаза, потом, не спросив разрешения, схватил бутылку, налил себе полстакана вина и быстро выпил.

– Пойло, оно все одинаковое, Курт. Думаешь, твое лучше?

Курт пропустил мимо ушей замечание пьянчужки, размышляя над его предыдущими словами. Кое-что неплохо согласуется с выжатым из Моники признанием во время допроса этим инспектором. Кажется, Ниммер была его фамилия… Ловко он припер к стенке Монику. Заставил признаться в том, что Пауль чего-то опасался. Старая полицейская ищейка… Потом они допрашивали мать, выгнав его и Монику из кабинета. Считали, что мать знает больше? Безусловно.

Курт решительно взглянул на старика:

– Ну что, еще хочешь?

Об этом можно было и не спрашивать. Юрген часто посматривал на бутылку. Курт снова налил полный стакан и сказал:

– Бери, Юрген. Сегодня это последний.

Юрген, не морщась, проглотил содержимое очередного стакана, и Курт выпроводил его из квартиры.

Он понял, что мать знает довольно много и нужно найти к ней подход, чтобы добыть необходимую информацию.

Инспектор Ниммер сидел в своем кабинете и периодически связывался то с сыщиком Вундерлихом, то со своими подчиненными, ведущими наружное наблюдение.

– Как там, Шнайдер? – спрашивал инспектор.

– Все нормально, господин инспектор, он у себя дома и пока никуда не выходил. «Мерседес» на парковке возле дома. Продолжаем наблюдение.

– Что там у вас, частный детектив? Как там ваш агент? – снова спрашивал Ниммер.

– Он держит ситуацию под контролем, господин инспектор. Я только что с ним говорил. Пока ничего нового. Я думаю, что если что-то произойдет сегодня, то это будет ближе к вечеру.

Макс и Мартина только что вернулись из ресторана отеля, где они обедали. Макс заказал кофе в свой номер, и в ожидании этого важного для обоих момента они перебрасывались малозначащими фразами. Собственно, все, что касалось предстоящих событий, уже много раз было «облизано» и «обсосано». Сыщик был уверен в правильности своей версии. Помощница в общем и целом была с ней согласна. Она до сих пор туманно представляла, что они могут увидеть в бывшем имении, но поняв, что Макс до самого конца операции будет хранить молчание, просто ждала развязки.

Сыщик сидел и смотрел в окно. Она заметила, что он нервничает. Но спросила почему-то не об этом:

– Максик, а ты захватил свой пистолет?

Он, думая о своем, машинально ответил:

– Да. – Потом, вдруг до конца осознав смысл вопроса, спросил: – Почему ты об этом спрашиваешь, моя Агата Кристи?

– Так просто, – ответила она. – Впрочем, мне пришла в голову мысль, что преступники могут быть вооружены.

– Так, скорее всего, и есть. Ниммер возьмет с собой усиленный наряд вооруженных полицейских. С оружием и наручниками. Но я думаю, до стрельбы дело не дойдет.

– Как интересно! – вдруг воскликнула молодая женщина. – Знал бы мой шеф из редакции, где я сейчас.

– Думаешь, он тогда повысил бы тебе зарплату?

Мартина улыбнулась и промолчала.

Принесли кофе. Они пили его и курили. За окном было уже темно. Пауза затянулась, и Макс спросил:

– Ты помнишь, что через два дня Рождество?

– Намекаешь на рождественские подарки?

– Вовсе нет. Просто подумал, что вот еще один год прошел.

– Да, Максик. Я помню о празднике. В последние дни во Франкфурте я каждый день по вечерам ходила на рождественский рынок. Красочное зрелище. Все сверкает и гремит. Ремесленники продают всякую всячину.

– Наверное, и глювайн[10] попивала?

– А как же? Я ведь немка.

– У нас в Швейцарии его тоже пьют.

– Не сомневаюсь.

…Прошел еще час. За это время два раза позвонил Ниммер. В его голосе ощущалась тревога. Она передалась и Максу. Мартина, которая внешне выглядела спокойной, вдруг сказала:

– Максик, ты не представляешь, как я волнуюсь.

– Почему?

– Просто за тебя.

– Успокойся. Все будет хорошо.

Снова зазвонил телефон. «Ниммер, пожалуй, частит», – подумал Макс.

– Слушаю, Вундерлих, – сказал он в трубку.

– Господин сыщик, он здесь. – До Макса дошло, что взволнованный скрипучий голос принадлежит старику Кемпфу.

Макс напрягся и произнес:

– Господин Кемпф, сообщите подробнее, что вы наблюдаете.

– Он прибыл несколько минут назад. Поставил машину напротив известных вам ворот и прохаживается вдоль ограды. Возможно, кого-то ждет.