Волк стоял, положив руку на стойку бара и упершись ногой в медную перекладину над полом, однако Тревор понимал, что небрежная поза обманчива. Свободная ладонь лежала на плече разодетой в пух и прах барменши, которая наливала виски – стакан за стаканом. После каждой третьей порции Волк выпивал большой стакан воды.

Толково, ничего не скажешь. Свое дело парень действительно знает.

Тревор с интересом сосредоточился на захватывающем действе. Прежде чем взять стакан, Волк проводил ладонью по плечу разомлевшей девицы, легкими движениями оглаживал спину и бедра, отчего ту пробирала мелкая, едва заметная дрожь. Ни на миг не отрываясь, Волк смотрел в глаза поверх стакана, как будто хотел проглотить подругу с такой же жадностью, с какой глотал виски и воду.

Разве не замечательно? Этот тип соблазнял шлюху по всем правилам, словно уговаривал благородную даму. Лучший в мире сыщик оказался любопытным экземпляром.

Тревор, продолжая наблюдение с помощью висевшего за баром зеркала, поднес к губам бокал.

Внезапно Волк вскинул голову, посмотрел прямо – голубыми, как небо, холодными глазами – и тут же снова сосредоточился на женщине. Зрительный контакт продолжался лишь долю мгновения, однако острота взгляда едва не лишила присутствия духа.

Но больше всего Тревора удивила странность, которую он успел заметить в тот краткий миг, когда глаза встретились: в левом ухе удивительного персонажа поблескивала серьга. Женская сережка старинного фасона представляла собой то ли рубин, то ли гранат в золотой оправе.

«Он в моих руках», – подумал Тревор и порывисто встал.

– Пора идти, хорек.

Жак Пьер что-то жалобно забормотал.

– Хватит скрипеть! Если решу прикончить, то предупрежу заранее. – Он молча прошел мимо Волка.

Испуганный и озадаченный, мошенник побежал следом, постоянно оглядываясь и не понимая, что происходит.

– Месье, почему вы передумали? Лучше сыщика не найти!

Тревор бесцеремонно схватил коротышку за шиворот и выпихнул за дверь.

– Замолчи. И держи рот на замке до особых распоряжений.

Молча шагая по темной улице, Тревор цепко сжимал потную шею своего пленника. Они шли без определенной цели, наугад: с одной улицы вдруг переходили на другую и тут же ныряли в какой-нибудь узкий темный переулок.

Волк так и не появился, и Тревор зашагал в обратную сторону, уверенно вернулся в салун, поднялся по лестнице и неслышно прошел по коридору. Остановился и вставил ключ в замочную скважину. В эту самую минуту возле правого уха просвистел огромный охотничий нож – так близко, что задрожал воздух, – глубоко вонзился в дверь и застыл в неподвижности.

– О боже! – в ужасе воскликнул Жак Пьер и, дрожа, прильнул к стене.

Тревор замер с ключом в руке. Он знал, что сыщик непременно даст о себе знать.

Над плечом возникла ловкая рука, и сильные загорелые пальцы вытащили нож.

Тревор невозмутимо миновал гостиную, вошел в спальню и небрежно упал на кровать. Хнычущий француз не отставал.

– Меня зовут Тревор Андруз…

– Это неважно, – ледяным тоном отозвался Волк, войдя в комнату. Остановился возле умывальника, смерил Тревора холодным взглядом и осведомился: – Что вам нужно?

Напряжение выдавал лишь едва заметно подрагивавший на лице мускул. Нож с костяной ручкой лежал под рукой, на умывальнике.

– Есть предложение…

Волк забрал нож и отвернулся, собираясь уйти.

– Только что закончил работу и намерен отдохнуть. Черт возьми, из-за вас теперь придется заново разогревать Вайолет.

– Сколько?

Волк помедлил.

– Нисколько.

Тревор почувствовал, что не имеет права отпустить этого человека.

– Готов заключить бессрочный контракт на услуги частного детектива. Если пожелаете, то пожизненный. – Говорил он осторожно, уважительно, тщательно подбирая слова и следя за интонацией. – И за такую сумму, которая необходима, чтобы разыскать убийцу вашей матери.

Волк застыл.

А спустя мгновение обернулся.

Медленно, очень медленно подошел. В глазах мерцали искры убийственной ярости, а на губах застыла враждебная кривая ухмылка.

Одно молниеносное движение руки, и нож оказался под подбородком, а острие вонзилось ровно настолько, чтобы не возникло сомнений в серьезности намерений.

Голос прозвучал резко и холодно, однако не смог скрыть острой душевной боли.

– Что вам известно?

– Совсем немного. – Тревор показал на левое ухо Волка. – Эта женская сережка сделана давно: фасон старинный. Полагаю, мужчина носит подобные украшения в двух случаях: или он убил за него женщину и гордится трофеем, или в память об убитой женщине, отомстить за которую считает своим священным долгом. Поскольку трудно поверить, что человек с вашей репутацией способен на убийство, я сделал свой вывод.

– Господи боже! – наконец проговорил Волк и опустил нож. – Вы сделали чертовски правильный вывод, мистер. А вот мне о вас даже задумываться не нужно.

Тревор похолодел. Он был готов безоглядно довериться человеку, в чьем сердце таилась такая же, если не более горькая, боль, какую скрывал он сам. Он мельком взглянул на француза.

– Свободен. Вон отсюда.

– Но…

– Быстро! – прорычал Тревор.

Хорек кивнул и мигом исчез.

Едва дверь закрылась, Волк глубоко вдохнул, убрал с лица прядь жестких непослушных волос и медленно выдохнул. Заговорил снова, теперь уже быстро и тихо:

– Мистер, вам придется придумать чертовски убедительный довод, чтобы доказать, с какой стати я должен вытащить свою усталую задницу из кровати, не говоря уже о том, чтобы снова начать суетиться. Ваши деньги и глупое предложение работы в качестве детектива не вызывают ничего, кроме раздражения.

Тревор поведал ему свою историю. Подробно рассказал о том, как встретил, полюбил, а потом оттолкнул Селину. А когда закончил, склонил голову и начал рассматривать носки сапог.

Волк нахмурился.

– Подождите, дайте все уяснить. Итак, вы умудрились назначить и организовать свадьбу и при этом даже не потрудились предупредить невесту? Боже милостивый! Интересно, в вашей Луизиане все колонисты настолько тупы или вы особенный? Может быть, новоорлеанская жара дурно влияет на человеческий мозг?

Тревор провел ладонью по лицу, сдерживая достойный ответ, после которого сыщика уже вряд ли удалось бы вернуть.

– Полагал, что, оказавшись в нужное время в нужном месте, она согласится. Глупость, конечно. И преступная самоуверенность.

Волк сел на стул и посмотрел с нескрываемым интересом.

– Изложите подробно, чего хотите от меня.