— Да не пять, а шесть, — уточнил Грейсмер, открывая изящную фарфоровую табакерку. — Дай мне свою руку.

Улыбаясь, она протянула ему ладонь. Граф положил щепотку табака и вдохнул, слегка коснувшись губами ее кожи.

— Абсолютно ясно, что ухаживаниями Харриет не взять. Остается второе.

— Когда? — Агнес облизала губы. — Тебе нельзя долго ждать. Себастьян может сделать ей предложение в любую минуту.

— Это верно. Но я все-таки подожду. Прежде мне хочется выкачать из Себастьяна все до последнего. Это в любом случае очень полезно, ибо сведет его шансы у Мортонов до нуля. А вот затем мы начнем действовать. — Губы его злорадно вытянулись в красную ниточку.

— Я в тебе не сомневаюсь, Бернард. — Кончиком языка она коснулась его губ. — Ни минуты.

— Моя дорогая Агнес, мы стоим друг друга. — Ода!

Прошло немало времени, прежде чем, утолив свою страсть, они заговорили снова.

— Джудит с Керрингтоном нет в городе. Ты, наверное, скучаешь?

Грейсмер усмехнулся:

— К ее возвращению я кое-что припас. Ты мне понадобишься, дорогая. В качестве почтальона.

— Кому я должна буду носить письма?

— Как кому? Керрингтону, конечно. — Его губы тронула слабая улыбка. — Как же скомпрометировать его жену, если он об этом знать не будет?

— Совершенно верно, — согласилась Агнес. — Он должен быть проинформирован в первую очередь. И я с огромным удовольствием передам это послание о поверженной добродетели.

— Любовь моя, я не сомневался, что эта роль как раз для тебя.

Джудит спряталась в темном углу оранжереи. Сердце ее гулко билось от восторга и предчувствия, ладони вспотели, лоб украшали капельки пота. Набегалась она вдоволь, а здесь, в этой оранжерее, так жарко. В воздухе смешивались ароматы орхидей, роз и жасминов. Куполообразная стеклянная крыша открывала ночное небо — черную бесконечность, утыканную звездочками. Единственный свет исходил от серебряного полумесяца молодой луны.

Из гостиной дверь вела в оранжерею. Джудит ее плотно закрыла за собой, поправила тяжелые бархатные портьеры, чтобы они не пропускали из комнаты свет, и прислушалась, стараясь не пропустить звук открываемой двери и его шаги, когда он будет пробираться между цветочными кустами.

»Догадывается Маркус, где я прячусь? Это ведь классическое место для игры в прятки. Но все же ему придется поискать».

Она с трудом сдерживала смех. Маркус охотно разделял ее увлечение такого рода играми. А еще они соревновались на конях, заключали пари, чья капля дождя ударит в оконное стекло первой, кидали щепки в реку и бежали по мосту на другой берег смотреть, какая раньше приплывет. Что бы они ни делали, они на все заключали пари. И ставкой были вовсе не деньги. Тут они старались превзойти друг друга, выдумывая разные немыслимые условия.

После полудня они провели время, катаясь на коньках по льду замерзшего пруда, соревнуясь, кто больше замысловатых фигур сделает. Здесь она Маркусу сильно уступала. Он катался на этом пруду с детства, каждую зиму. Дверь скрипнула, появилась полоска света. Появилась и исчезла, Джудит ее едва заметила. Но зато она услышала щелчок закрываемой двери. Было очень тихо, но она знала: Маркус в оранжерее. Джудит чувствовала его присутствие, как и он ее. Затаив дыхание, на цыпочках, она начала медленно отходить назад, за апельсиновое дерево в кадке, словно вдавливаясь в его глубокую тень и стремясь сделаться как можно меньше.

Маркус стоял у лаврового дерева и ждал, когда глаза привыкнут к темноте, гадая, куда она могла спрятаться. Оранжерея пристроена к дому. Это было большое квадратное помещение, и он знал, что, если пойдет не в том направлении, Джудит ускользнет. Она может пробраться за его спиной к двери, а там в ее распоряжении весь дом — прячься где хочешь. Маркусу не терпелось закончить игру. Его томило другое.

Он уловил тихий звук — как будто царапнула мышь, — замер и прислушался. Он напряженно вгляделся в темноту. Кажется, шевельнулась какая-то тень. Игра лунного света? Навряд ли. Тишину нарушил шорох. Маркус мягко усмехнулся. Очевидно, Джудит тоже не терпелось закончить игру.

Он тихо снял башмаки, а затем на цыпочках направился в дальний угол. Наиболее вероятно, что жена прячется в тени вон того апельсинового дерева. Маркус обошел кадку с другой стороны.

Джудит в это время сидела скорчившись в своем укромном местечке, прислушиваясь к звуку его шагов.

»Мою наводку он не заметить никак не мог, так почему же ничего не слышно?»

— Ах вот ты где! — раздался позади ликующий возглас.

Смеясь, Маркус поднял ее на ноги.

— Все, ты проиграла.

Джудит прислонилась к нему. Колени ее смешно дрожали.

— Ты меня напугал.

— А это входит в игру. Охотник должен напугать дичь. — Маркус погладил ее волосы.

— Я знаю, но все равно испугалась. — Джудит улыбнулась. — А вот Себастьяну, когда мы были детьми, никогда не удавалось меня напугать. Я всегда угадывала, когда он приближался.

— Взрослые, они более хитрые, — пробормотал он и посмотрел на свои ноги.

Джудит проследила за его взглядом и взорвалась смехом:

— Ты снял башмаки!

— Ну и наблюдательная же ты. Итак, сударыня, с вас штраф.

Джудит сделала удивленные глаза:

— Если бы я не бросила камешки, ты бы меня ни в жизнь не нашел.

— А вот этого нам уже никогда узнать не удастся. Джудит покусала нижнюю губу.

— Но вроде бы с самого начала мы так не договаривались.

— Нет-нет, сударыня. — Маркус покачал головой. — Я тебя нашел…

— Ну, нашел?

— Так вот, плати штраф.

Джудит улыбнулась:

— Очень хорошо. А после ты тоже заплатишь свой штраф.

— С каких это пор победители стали платить штрафы?

— А это у нас сейчас такие правила. Не все же победителям. Спустя некоторое время они лежали на толстом ковре в библиотеке, и вряд ли можно было сказать: вот этот дарит наслаждение, а эта получает, или наоборот. Нет, сейчас они являли собой единое целое — горячее, неистовое, нежное.

А кругом было тихо, только треск поленьев в камине нарушал первозданную тишину. Этот огонь согревал их обнаженные тела. Джудит, уже обессиленная, посмотрела на незашторенное высокое окно и увидела обледеневшую траву, сверкающую при лунном свете. В первый раз в жизни Джудит почувствовала, что счастлива, действительно счастлива, полностью.

Такого чистого звонкого счастья она еще никогда не знала. Даже мысль о мести, которая занимала всю ее без остатка, казалась сейчас какой-то странной. Вот когда они вернутся в Лондон, тогда она и будет вновь заниматься Грейсмером. Но сейчас Джудит предпочитала об этом не думать.