— Костер еще не потух! — заметил он, вглядываясь в темноту. — Славно! Скоротаем ночь около него. Надеюсь, твое невезение не простирается так далеко, чтобы нам на голову свалилась еще дюжина-другая разбойников.

— Мое невезение? — поперхнулась я.

— Ну а чье же? Внешне ты мало похожа на человека, который переживает светлую полосу своей жизни. Я хорошо разглядел тебя у ворот — у тебя премилое личико, хоть и простоватое. Но все краски с него стерла та же болезнь, что изувечила твои ноги… Можешь мне не верить, но мне было искренне жаль, когда я понял, сколь многого ты лишилась. По глазам можно угадать, какой быстрой ты была недавно…

Я кипела от сдерживаемого гнева, слушая его, и наверняка бы не смолчала, но мы к тому времени оказались у самого костра, угли которого все еще подергивались огненной сетью при порывах ветра. Нужно было поторапливаться, пока они не потухли окончательно, и я решила, что откровенный и честный разговор можно ненадолго отложить.

Вскоре огонь вновь весело пылал — хвороста, припасенного на ночь монахами, оставалось еще предостаточно — и я смогла рассмотреть того, кто так неожиданно пришел мне на помощь этой ночью. Не знаю, что именно я ожидала увидеть, однако внешность ночного спасителя оказалась хоть и не совсем обычной, однако вполне человеческой, причем того рода, что свойственен людям не самых честных правил. Длинные спутанные волосы обрамляли молодое лицо с крупными резкими чертами, красноречиво свидетельствующими о том, что в жилах моего нового знакомца нет ни капли благородной крови, зато хоть отбавляй крови дурной — разбойничьей и дикой. Хоть кожа его была не намного темнее моей, он неуловимо походил на бродяг-джеров: в его ушах сверкало множество дешевых украшений — серебряных и медных колечек, придававших ему лихой, но в то же время простецкий вид — так безвкусно и обильно украшали себя варвары, бродяги и прочие голодранцы. Одежда также выглядела потрепанной и не очень опрятной — несуразное сочетание предметов красноречиво свидетельствовало: большая часть из них была украдена, едва подвернулся удобный случай. Еще пара-тройка безделушек была вдета в его ноздри, а на руках виднелись темные рисунки, выполненные плохоньким мастером. Прямые, давно не остригавшиеся волосы почти полностью скрывали раскосые глаза, и лицо казалось узким, точно хитрая лисья морда. Через плечо его была перекинута тощая дорожная сумка, некогда расшитая яркими узорами, а теперь напоминавшая кусок старого ковра, давно уже выброшенного на помойку. Из голенища потертого сапога торчала рукоять охотничьего ножа, но больше никакого другого оружия при нем не имелось — по меньшей мере, мне так показалось.

Мне подумалось, что внешне он походит на джера-северянина — дядюшка часто говаривал, что от них нужно держаться подальше, ведь они куда хитрее и злее своих смуглых собратьев, но небеса, словно смилостивившись над нами, ни разу не свели нас в пути с подобными проходимцами. Однако я сейчас чувствовала бы себя куда спокойнее, если бы верила, что передо мной сидит именно бессовестный бродяга с севера. Нет, этот облик не казался мне истинным… Господин Казиро говорил, что любое колдовство лживо во всех своих проявлениях и мне не следует верить ничему, что я увижу или услышу в пути.

— Дождемся утра, и я провожу тебя обратно в Таммельн, — тем временем рассуждал бродяга. — Тебе не стоило покидать свой дом, пускай за твое здоровье молятся монахи, живущие неподалеку, — они наверняка ничуть не хуже, чем те, что забрались в лесную глушь…

— Как тебя зовут? — перебила я его.

— Зовут? — казалось, он удивился. — Ах да… Можешь называть меня Хорвеком.

Сказано это было непринужденно, да и само имя прозвучало в лад со странным акцентом моего нового знакомца, однако я становилась все мрачнее и мрачнее.

— С чего же ты, Хорвек, решил мне помочь? — я смотрела на него пристально и сурово, показывая, что не доверяю ни единому слову, услышанному ранее.

— Я же сказал, — он слегка досадливо пожал плечами. — У меня есть небольшой долг перед тобой, и я хочу его поскорее вернуть.

Ответ этот и в первый раз показался мне глупым до невозможности. Услышав эту чушь снова, я окончательно уверилась в том, что мои подозрения верны.

— Довольно притворяться! — вскричала я, потеряв терпение. — Ты — не кто иной, как паршивый демон! Думал, я тебя не признаю?

— Демон? — переспросил Хорвек, глядя на меня со спокойным любопытством. — У тебя есть знакомые демоны, рыжая?

Тон его был таким невинным, что я на мгновение прикусила язык, но тут же мне почудилась издевка в этой удивленной полуулыбке, с которой бродяга смотрел на меня, и я тут же позабыла о том, что стоило бы помалкивать о своих тайнах.

— Да, у меня есть знакомые демоны, будь они неладны, — прошипела я. — И сдается мне, ты знаешь, о ком я говорю! Не вздумай отпираться — ты темный дух, сменивший обличье благодаря своему проклятому колдовству!

— И с чего ты это взяла? — Хорвек потешался надо мной почти открыто.

— Ты сказал, что благодарен мне за спасение, а демон должен быть мне признателен за то, что я помогла ему сбежать из тюрьмы!

— Разумеется, я благодарен — за спасение от самого злобного и неистового монаха, когда-либо ходившего под божьими небесами. А ожидать благодарности от злых духов — глупая затея, — его улыбка стала еще шире.

— Ты сказал, что я соображаю еще медленнее, чем хожу! Рекхе постоянно повторял, что я глупее курицы!

— Чтобы это заметить, не обязательно быть демоном, — снисходительно заметил в ответ Хорвек.

— Ты сочувствовал моей болезни!

— Никогда не думал, что сочувствие и доброта могут считаться явным знаком нечистой силы, — он становился все невозмутимее.

— А ну-ка поклянись, что ты не демон! — мое терпение лопнуло. — Клянись честью — души у тебя все равно нет!

— Клянусь честью, что я не демон, — легко и без запинки произнес Хорвек. Но не успела я придумать, почему этой клятве нельзя верить, как он тут же прибавил, понизив голос, точно секретничая со мной: — Но должен предупредить, я уже нарушал самые страшные клятвы…

— Тогда ты точно демон! — я торжествующе хлопнула ладонями по ногам. — Превратиться в человека он мог только с помощью колдовства! Но он поклялся, что никогда не будет колдовать и не продолжит свой род, — иначе его не приняли бы в семью!..

— Мне кажется, этот твой знакомый демон был тем еще неудачником, — тон Хорвека был преувеличенно серьезен, и я поняла сразу: он все еще насмешничает надо мной. — Не хотел бы я им оказаться. Что ж, ты загнала меня в угол: мои клятвы в непричастности к нечистому племени тут же доказывают обратное. Можешь считать, что я демон, если ты веришь в доброту темных духов больше, нежели в человеческую. Однако я не думаю, что тебе стоит рассказывать о своих странных убеждениях слишком часто и громко… Да и история с побегом демона из тюрьмы не из тех, что выбалтывают первому встречному, не так ли?..

Я покраснела под его внимательным взглядом и мысленно принялась ругать себя на все лады — и впрямь я легко открыла едва знакомому человеку тайну, которая могла стоить мне жизни. Недаром господин Казиро напоминал мне, что нужно молчать — мой предательский язык мог легко погубить меня.