Затем я сидела на берегу рядом с Хорвеком, закутавшись в плащ. Мое кое-как постиранное платье сушилось на ветвях кустов. В котелке вновь булькала каша, над водой летали стрекозы, среди листвы трещали и чирикали какие-то лесные птицы, а за излучиной реки виднелось поле, подернутое голубоватой дымкой… Мир казался мне таким чудесным, что я на время позабыла, зачем отправилась в этот путь, точно так же как выбросила из головы мысль, что дядюшка Абсалом и прочие мои знакомые непременно испугаются, когда узнают, что я продолжила свой путь в монастырь после нападения разбойников, да еще и в компании какого-то дикого оборванца.

Но еще удивительнее было другое — после небольшой передышки я встала на ноги так легко, как это мне не удавалось с начала болезни. Нет, мне все еще с трудом давался каждый шаг, однако еще недавно я была куда слабее!

«Колдовство! — подумала я, не понимая, от испуга или от радости забилось быстрее мое сердце. — Что же это значит? Ах, как жаль, что я ничегошеньки не понимаю в колдовских делах! Быть может, ведьма забавляется со мной? Она может принять любое обличье, может подослать ко мне какое-то магическое создание из числа своих подручных… Но избавиться от меня ей легче, чем прихлопнуть комара! Неужели она играет со мной, как кошка с мышкой? А если это Рекхе, то стоит ли верить в его бескорыстную помощь?»

Но вновь меня отвлекали то птицы, пролетающие над нашими головами, то дикие лесные козы, перебегающие старую дорогу, и мне казалось, что я попросту отправилась на неспешную прогулку, наконец-то вырвавшись из каменного нутра таммельнского дворца, камни подземелий которого теперь были испачканы моей кровью. Когда тени между деревьями стали глубже и чернее, как это бывает под вечер, я испытала приступ страха — ночлег в лесу наедине со странным, едва знакомым человеком, который, быть может, и не человек вовсе… нет, моего ума хватило на то, чтобы сообразить, какой опасности я себя подвергаю. Но не успела я как следует поразмыслить, как меня отвлек вид глубокой царапины на руке Хорвека: он отвел в сторону колючую ветку, нависшую над дорогой, чтобы я смогла пройти, не наклоняясь.

«Его кровь похожа на человеческую… — подумала я, зачарованно глядя на кровоточащую рану. — Говорят, у демонов кровь черна. Но можно ли верить своим глазам? Что, если из его раны сейчас сочится страшный яд?»

Хорвек заметил мой пристальный встревоженный взгляд и правильно истолковал его.

— Это обычная кровь, Фейн, — мягко произнес он. — Смотри — она падает на траву, и трава не чернеет, да и земля не горит. Я человек, такой же, как и ты. Какие еще признаки темной силы ты во мне ищешь? Клыки? Когти?.. Отсутствие тени? Посмотри — вот она. Видишь — я не бессмертен, мой век так же недолог, как и твой. И у меня нет другого облика.

— Всегда ли так было? — спросила я, торопясь использовать миг откровенности, который, как мне показалось, случился между нами.

— Так всегда будет, — ответил мне Хорвек.

Спали мы, тесно прижавшись друг к другу — ночь была по-осеннему холодной, промозглой. «Пообещай, что ты не выпьешь мою кровь, когда я усну!» — сурово приказала я Хорвеку перед тем, как улечься рядом, и он рассмеялся: «Ты продолжаешь верить обещаниям клятвопреступника?» Но затем, поняв, что я и в самом деле напугана, прибавил куда серьезнее: «Если бы я нуждался в твоей крови, то взял бы ее, а не тащил тебя на своей спине день-деньской», и это меня успокоило — в самом деле, кем бы он ни был, я давно уже находилась в полной его власти.

Под утро начался мелкий, тихий дождь и я, наспех съев ломоть зачерствевшего хлеба, отправилась в путь вслед за Хорвеком, едва рассвело. Непогода усиливалась, но около древней дороги не селились люди, и нам негде было попросить приюта.

Тот лес, в чащобу которого завела нас дорога, был стар и тих — я повсюду видела отметины, показывающие, что некогда здесь почитали лесных духов: высокие камни с грубыми узорами; поросшие папоротником и мхом основания древних каменных башен; зеленые холмы, форма которых была слишком правильной для того, чтобы посчитать их творением природы… Однажды, услышав шорох за спиной, я оглянулась, и мне показалось, что в колючих зарослях ежевики замерло высокое рогатое существо, едва различимое за пеленой дождя.

— С чего бы этим монахиням забираться в такую глушь… — пробормотала я. — Тут нелюдей наверняка в сотню раз больше, чем людей!

Тут мне подумалось, что лесным духам наверняка бы не понравилось, забреди в их владения демон, — как это разгневало духов дворца. Но я не чувствовала ничего недоброго — во взглядах тех, чьи глаза порой блестели в зарослях, как дождевые капли, светилось лишь любопытство. По этой дороге давно уже никто не ходил, и лесным созданиям мы наверняка казались странными гостями. Так кем же был Хорвек? Как он смог обмануть духов? Неужели демон сумел изменить свою природу?

В следующий раз мы остановились у старой каменной стены, самую малость защитившей нас от дождя. Когда-то на нее упало большое дерево, образовав своими ветвями подобие крыши, — вьющиеся растения со стены тут же добрались туда, оплетя все сплошной густой сетью. Хорвек развел небольшой костер, около которого мы немного просушили наши плащи и обувь.

— Я так устала… — вырвалось у меня, и я тут же умолкла, ожидая язвительного замечания: «Но ты же собиралась дойти в одиночку!» Однако Хорвек жестом указал, чтобы я поближе придвинулась к огню, и уверенно заявил, что лесной монастырь должен быть совсем неподалеку. Я задремала, прижавшись к нему, а когда костерок погас окончательно, мы опять зашагали по дороге, и я снова удивилась тому, как прибавилось силы в моих ногах.

Случайно ли мой спутник угадал, что конец нашего пути близок, просто желая меня подбодрить, или же куда лучше знал лесные тропы, чем пытался показать, но и в самом деле мы вскоре вышли на наезженную дорогу. А спустя час-другой я услышала печальный звон колокола — смеркалось, и монахинь созывали на вечернюю молитву.

Сама лесная обитель оказалась небольшим каменным строением, которое окружала стена, некогда украшенная коваными решетками, но сейчас почти полностью скрытая под побегами плюща и дикого винограда. Многоскатная черепичная крыша позеленела ото мха, и издали казалось, что на пригорке возвышается исполинский трухлявый пень, а не человеческое жилище. Солнце, почти скрывшееся за лесом, бросало последние полосы света на дорогу, словно поторапливая меня, — лесная тьма наступала и готова была поглотить путника, не успевшего найти приют в стенах монастыря.

— Твоя цель рядом, — Хорвек остановился у края небольшого поля, окружающего монастырь. — Если ты не передумала — иди. Надеюсь, ты хорошо знаешь, о чем собираешься просить здешних богов… или людей…

— Ты не пойдешь со мной? — я испытующе смотрела на него.

— Нет, пожалуй, мне не место рядом с монахинями, — рассмеялся он. — Но не торопись вновь обвинять меня в том, что я беглый демон. Сама посуди, стоит ли в моей компании показываться на глаза благочестивым сестрам, если ты желаешь с ними поладить?

Возразить на это было нечего. Разрисованный с ног до головы дикарь, украшений на котором было больше, чем на иных ярмарочных прилавках, действительно показался бы обитательницам монастыря — да и не одним им — странным спутником. Вряд ли Хорвеку удалось бы уверить даже глупейшего из простофиль в своей набожности, честности намерений или миролюбивости.