Я же чувствовал себя так, словно только что лишился последней надежды в этом мире.

– Так ты с самого начала хотела заполучить это, – горько произнес я.

– Ты прав, мой милый.

– Но тогда почему ты просто не забрала его у меня? Зачем нужны были все эти ухищрения?

Домну приняла вид оскорбленного достоинства.

– Я? Чтобы я взяла то, что мне не принадлежит? Никогда! – Она похлопала по карману, в котором покоился Галатор. – А кроме того, владелец должен отдать Галатор добровольно. Его нельзя отнять или украсть. Иначе он теряет свое могущество. Неужели тебе никто об этом не говорил?

Я покачал головой.

– Очень плохо. – Домну зевнула, широко раскрыв пасть. – Очень, очень плохо.

– Теперь твоя очередь, – мрачно сказал я. – Как ты собираешься доставить нас в замок?

– Ты же не будешь возражать, если мы отложим это ненадолго, правда? – спросила ведьма. – Сейчас я немного устала.

– Отложим???

– Да. – Она снова зевнула. – Всего только до завтра, пойдете туда утром или вечером.

– Нет! Ты же обещала!

– Это нечестное!

Домну несколько мгновений рассматривала нас.

– Ну ладно, так и быть. Думаю, сегодня у нас что-нибудь получится. Однако, как вам не стыдно лишать бедную старую женщину долгожданного отдыха? – Она в раздумье наморщила лысую голову. – Остается единственный вопрос – как это сделать.

Лысая старуха похлопала себя по макушке, обвела взглядом комнату.

– Ага, придумала. Крылья. Вам понадобятся крылья. Лучше даже такие, к которым вы привыкли.

Я воспрянул духом, решив, что она говорит о легендарных крыльях, о которых рассказывал мне Каирпре. Неужели Домну собирается вернуть мне то, что многие века назад утратили обитатели Финкайры? Я в предвкушении расправил плечи.

Она же зашлепала к выходу, отворила тяжелую дверь, протянула руку куда-то в темноту и извлекла небольшую железную клетку. В клетке сидело маленькое, потрепанное существо. Сокол-дербник.

– Несчастье!

Я бросился к клетке. Птица радостно свистнула, захлопала крыльями и принялась когтить лапами железные прутья.

– Выпусти его, – попросил я старуху, просунув сквозь решетку пальцы и поглаживая теплые перья.

– Осторожнее, – предупредила Домну. – Он злобный. Настоящий боец. Маленькое тело, но могучий дух. Если ему взбредет в голову, он тебя на куски разорвет.

– Нет, мне он ничего не сделает.

– Ну, как хочешь, – пожала плечами старуха.

Она слегка стукнула по клетке кончиками пальцев, и та растаяла в воздухе. Несчастье начал падать, но, не долетев до пола, расправил крылья, пару раз хлопнул ими, свистнул и уселся на верхушку моего посоха, а с нее спрыгнул на левое плечо. Затем ткнулся мягкой головой мне в ухо, после чего повернулся к Домну, с хищным видом выставил лапу и продемонстрировал когти.

– Где ты его нашла? – обратился я к ведьме.

Та поскребла торчавшую посреди лба бородавку.

– Это он меня нашел, понятия не имею как. Выглядел он очень слабым, когда прилетел сюда. Похоже, кто-то хотел сделать из него котлету. Удивительно, что это крошечное существо вообще смогло лететь. Я его немножко подлечила, в надежде, что смогу обучить его игре в кости. Но этот неблагодарный дикарь отказался иметь со мной дело.

Услышав эти слова, Несчастье пронзительно свистнул и снова растопырил когти.

– Ну да, да, я заперла его в клетку, хоть он и упирался. Но это для его же блага.

Несчастье выругался.

– И ради собственной безопасности! Когда я сказала, что мне совершенно неинтересно искать его друга, он набросился на меня. Попытался меня клюнуть! Я могла бы сразу же превратить его в червя, но я решила оставить его на всякий случай – вдруг он присмиреет. Но неважно; сейчас он нам пригодится.

Мы с Несчастьем, в равной степени озадаченные, одновременно наклонили головы набок.

– Я должна вас предупредить, – продолжала Домну, – что я могу помочь вам подобраться к стенам замка, но не могу провести вас внутрь. Над этим вам придется подумать самим. Не говоря уж о том, как потом выбраться наружу.

Она заглянула в карман с Галатором.

– И, поскольку мы больше не увидимся, позволь мне поблагодарить тебя за подарок.

Я вздохнул, но вес птицы, снова сидевшей у меня на плече, приободрил меня. Я указал на сокола.

– А я благодарю тебя за то, что отдала мне его.

Домну шагнула к нам. Под настороженным взглядом Несчастья она положила руки на головы мне и Шиму. В глазах ее появилось то же отстраненное выражение, что и недавно, когда она уменьшала шахматные фигуры, и она что-то забормотала.

Внезапно я почувствовал, что становлюсь меньше ростом. Шим завопил, и я расслышал, что Домну дает какие-то указания Несчастью. Прошло мгновение – и вот, вместо того, чтобы держать сокола на плече, я сам сидел на покрытой перьями спине птицы, парившей в небе высоко над Темными холмами.

Я крепко обхватил руками шею Несчастья, и мы понеслись куда-то сквозь тьму. Я понял, что мы постепенно набираем высоту. В одной руке я сжимал свой посох, который стал таким же крошечным, как я сам. Я подумал: интересно, где сейчас Шим; оставалось только надеяться на то, что с ним все в порядке.

Навстречу нам дул ледяной ветер, такой сильный, что мои незрячие глаза начали слезиться, по лицу и ушам моим потекли тонкие струйки влаги. Каждый порыв ветра шевелил перья на шее птицы, и они щекотали мне лицо, руки. Теперь, когда я стал крошечным, не больше головы Несчастья, я разглядел, что его нежное, мягкое оперение вблизи не таково, каким казалось мне раньше. Стержень пера был одновременно гибким, как ветвь дерева, и прочным, как кость.

Постепенно я почувствовал себя единым существом с птицей, на спине которой я летел. Каждый раз, когда могучие крылья вздымались, я делал вдох. Когда они опускались – выдох. Я чувствовал, как мышцы плеч и спины Несчастья напрягались, после чего крылья делали взмах удивительной силы.

Пока мы летели, я внимательно прислушивался, стараясь расслышать в окружающей темноте какие-нибудь звуки. Меня удивляло то, как мало шума производили крылья сокола. Только едва слышный свист воздуха и поскрипывание суставов сопровождали каждый взмах.

В первый раз в жизни я наслаждался полетом. Окружающая темнота лишь усиливала у меня чувство, будто я парю высоко над землей, среди безграничных просторов. Ветер свистел у меня в ушах, и я вдруг понял, что, должно быть, испытывали когда-то в древности люди Финкайры, какого счастья они лишились. Я вспомнил это ощущение; это воспоминание хранило не мое сознание, но мое тело.