Чем дальше мы идем, тем больше народу нас сопровождает. При нашем приближении легионеры оставляют свои занятия и тянутся следом. Спящие вповалку под грудами тряпья существа толкают соседей и молча пристраиваются за нами. Мы идем во главе странной, призрачной процессии. Глаза у некоторых гноятся. Руки в язвах. Мы тянемся медленным гусиным шагом, и только шмыганье мокрых носов да глухое покашливание слышится сквозь побрякивание амуниции.

– Парни, куда вы нас ведете? – спрашиваю я.

Ближайший мертвец в рваном свитере смотрит на меня непонимающе. Господи, да что тут происходит?! Липкое чувство сковывает конечности.

– Эй, долго еще? – Голос мой срывается на крик.

Неопределенное пожатие плечами.

– Кто у вас командир? Эй, ты! Как тебя? Я к тебе обращаюсь!

Ни малейшего проблеска в пустых глазах. Призрак неопределенно машет рукой.

– Он там,– невнятно произносит он.

Меня обдает едким запахом. Перегар! Он употреблял спиртное!

Док Томлисон от рождения не брезглив. Легионным медикам не положено блевать от вида крови и перемешанных в кашу внутренностей. Но сейчас у него на лице такое выражение, что я понимаю: он вот-вот сорвется. Немое удивление, смешанное с ужасом и брезгливостью, стягивает его лицо в гримасу. Я протягиваю руку, задев отшатнувшегося от прикосновения мертвеца, и опускаю у дока лицевую пластину.

Я развиваю контакт.

– Он офицер? Как его фамилия?

– Офицер,– тупо соглашается легионер.– Конечно. Кем ему еще быть? Убивец его зовут. Он там.– Снова неопределенный взмах рукой.

– Всего один офицер? Сколько вас тут?

Однако два вопроса превышают предел умственных способностей существа. Повергают его в ступор. Сапер шевелит губами, потом сдается и отворачивается. Я оглядываюсь в поисках более вменяемого собеседника. От молчаливого шарканья ног мне становится жутко.

– Парни, что у вас тут происходит? – отчаянно вопрошаю я.– Сержанты есть? Кто здесь старший? Отвечайте!

– Я… наверное,– нехотя отзываются сзади.

Я резко оборачиваюсь. На меня наталкиваются идущие сзади. В них тупо тычутся другие. Затор. Лица мертвецов кажутся одинаковыми.

– Кто это – я?

– Я,– говорит неотличимый от других призрак.

Сейчас я кажусь себе олицетворением Легиона.

– Представьтесь по форме, легионер!

– Сержант Пети… Четвертый,– нехотя, будто вспоминая забытые слова, выдавливает существо. Добавляет, войдя во вкус: – Четвертый отдельный инженерно-саперный батальон, третья рота, командир технической группы.– Глаза его приобретают осмысленное выражение.– И не орите на меня, капрал. Я старше вас по званию.

Явный прогресс. Несколько мутных личностей прислушиваются к звукам его голоса.

– Извините, мой сержант. На вас нет знаков различия,– фальшиво оправдываюсь я.

– Специфика работы.– Сапер равнодушно машет рукой. Спрашивает с надеждой: – А у тебя точно мин нет?

– Нет. Нам сообщили, что у вас тут авария. Есть раненый.

– Ага, есть,– соглашается сержант.– Бедняга Жиль. Прижало его. Еще несколько отсеков – и мы на месте. Нам без Жиля никак. Без него мы закончить не сможем. Жиль – спец по…

Мертвецы внезапно оживают. На сержанта дружно шикают. Голос его тонет в гневных выкриках.

– Эй, сержант, завязывай! Чего городишь? Кончай, Жермен! Баста! Стоп! Убивец тебя сгноит! Пайка лишит! Забыл, как доктор кончил?

Сержант разводит рваными рукавами. Вид у него смущенный.

– Извини, парень. Секретность, мать ее. За разглашение – смерть,– неохотно поясняет он.

Толпа постепенно успокаивается. Неожиданная вспышка пошла многим на пользу. Окружающие будто очнулись от сна.

– Эй, а ты не тот Ролье, про которого нам перед отправкой талдычили? – спрашивает кто-то.

– Да ну, откуда ему тут взяться,– вяло сомневается другой голос.– Тот герой. Сюда таких не отправляют.

– Точно. Эта дыра для грешников,– соглашаются сзади.

– А похож,– не унимается первый.

– Брось,– невнятно лепечет призрак.– У тебя глюки. Был бы док жив – объяснил бы тебе, как правильно плесень нюхать.

– Ничего не глюки! – Глаза спорщиков горят неземным огнем. Кажется, даже светятся в полутьме.– Я его фото видел.

Тут кто-то замечает мой грязный шеврон.

– Да точно он, парни. Сам Ролье! Из Десятой пехотной! Вон, гляди – кайма!

– Да где там – целых две!

– Успел еще отметиться, пока мы тут гнили!

– Молоток, парень!

– За что тебя сюда?

– Надолго к нам?

– Выпить хочешь?

– Не стесняйся – пойло чистое. Док, пока жив был, проверял.

Мне протягивают булькающие фляги. Грязные руки тормошат меня со всех сторон. Горящие глаза просительно ловят мой взгляд. Смрад перегара и гнилых запахов окутывает меня ядовитым облаком. Я попал в ад. Зверь дыбит шерсть на загривке. Пятится в угол. Показывает желтые клыки. Безумие.

– Стоп! – ору я.

Тишина. Шелест вентиляции и тяжелое хриплое дыхание.

– Мы теряем время. Ведите к раненому,– приказываю я.

– Это там. Пойдем, уже недолго,– суетливо говорит сержант.

И наше блуждание по лабиринту возобновляется. В составе процессии из перешептывающихся призраков мы бредем по подземному коридору. Так долго, что он начинает казаться мне бесконечным. Я догадываюсь, что это переход, соединяющий бункер с «Зонтиком».

– Вот, пришли,– говорит сержант, когда мы достигаем массивного шлюзового люка.

Предупреждающие надписи у входа: «Стой! Стреляют без предупреждения! Вход без идентификации воспрещен!» Пара зачуханных бойцов-добровольцев в грязной униформе дежурит у входа в святая святых. Физиономии покрыты многодневной щетиной. Кепи засалены. Привыкшие к одним и тем же лицам, они недоуменно хлопают глазами, переводя растерянные взгляды с нас на саперов и обратно. От этих бегающих глаз да от изможденного вида охранников действо здорово напоминает фарс.

– Где раненый-то? – спрашиваю в недоумении.

На лицах окружающих тупое замешательство.

– Где-где. Внутри,– произносит кто-то из толпы.

– Так тащите его сюда,– предлагает док.

– Никак нельзя. Его пришпилило. Электродом проткнуло, как жука. От зарядной мачты. Если снимем – враз ласты склеит. А без Жиля нам никак.

Я начинаю злиться не на шутку. Я в шаге от цели своего задания. Чтоб мне сдохнуть, меня не остановит пара придурков с выжженными мозгами!

– Тогда ведите,– приказываю я.