И Клаудиа захотела ему помочь. Ради его таланта и ради его дяди. И ради себя тоже. Ей нужен был именно такой мужчина, как Бенито…

Или как Джузеппе, только моложе и не женатый? Может быть, именно в этом была ее ошибка? Они же так похожи внешне, и голос похож, и даже прикосновения…

Но Джузеппе ни за что не бросил бы своего ребенка. Никогда. Для него нет ничего важнее семьи. И когда-то Клаудии казалось, что для Бенито все так же.

Она ошиблась. Боже, как сильно она ошиблась! И теперь совсем не понимает, что делать. Пытаться вернуть Бенито ради ребенка — глупо. Если мужчине не нужна семья, он не станет ни хорошим мужем, ни хорошим отцом. Может быть, он даст ребенку свою фамилию, деньги и даже станет с ним иногда видеться, но это не семья. Совсем не то, о чем мечтала Клаудиа…

Звонок в дверь раздался, когда она смывала с лица маску. То, что она дома и одна — не повод выглядеть бродяжкой! И когда позвонили в дверь, она обрадовалась тому, что успела привести себя в порядок. Может быть, это Бенито? Он же сказал, поговорим, как вернусь в Нью-Йорк, так если он был где-то недалеко, то… почему бы и нет? Клаудии очень хотелось надеяться. Так хотелось, что она даже не спросила, кто там. Ведь звонок в квартиру, а не в домофон. Консьерж абы кого не пропустит.

А когда она открыла дверь и увидела троих прилизанных людей в черных костюмах и лаковых туфлях, спрашивать было уже поздно.

— Добрый вечер, синьорина. Прошу вас, не волнуйтесь, — сказал один из них на чистейшем сицилийском диалекте. — Шеф велел нам позаботиться о вашей безопасности. Будьте добры, выключите ваш телефон.

Вот тут Клаудиа поняла, что ошибалась не только в Бенито, но и в сенаторе Кастельеро. И что слухи о том, что Джузеппе — глава мафиозного клана, вовсе даже не врут.

Палермо, 30 октября

Бонни

Искушение провести эту ночь в Палермо было нестерпимым. И если бы Бонни в аэропорту, где они приземлились в седьмом часу вечера, сказал «едем в гостиницу», Кей бы ни слова не сказал против. И у них было бы еще часов двенадцать на тихое семейное счастье. А утром Бонни бы непременно нашел еще одну причину не ехать домой, не разговаривать с мамой, а лучше вообще удрать в Японию. На эту тему Кей бы тоже выразительно промолчал, а Роза бы его поддержала.

Только трусом быть надоело. Отмазка «я забочусь о репутации Кея» перестала работать еще в баре на Пятой, а поцелуй на глазах у русской труппы только подтвердил: Кею на хер не сдалась конспирация. Наоборот, надоела до чертиков.

При воспоминании о том поцелуе и обо всем, что за ним последовало, на сердце потеплело. Роза права, он — настоящий сицилиец, и семья для него важнее всего. Главное было понять, кто его семья, а не пытаться чему-то там соответствовать. В конце концов, от того что он не заведет «правильную» семью, ничего с репутацией родителей не случится. Они с Кеем и Розой в любом случае не собираются эпатировать публику и устраивать большой пиар-скандал. Никому из них это не нужно. Они просто могут быть счастливы вместе. Вот как сегодня.

Ведь мама же его поймет! Непременно поймет!

В таком солнечном, несмотря опустившиеся на Палермо сумерки, настроении он позвонил маме. Прямо со взлетно-посадочной полосы, пока они шли от «Спайка» к ожидающей их машине.

— Наконец-то! — мама нервничала. — Бенито! Где тебя носит, мальчик мой?

— Мы уже Палермо, мама. Через час будем.

— Слава Пресвятой Деве! Как Клаудиа перенесла полет? С ней все хорошо? Почему ее телефон третий день не отвечает?

Бонни невольно поморщился. Объяснить маме, почему он оставил беременную Клау, будет непросто, даже если он скажет, что она ждет не его ребенка. Но он справится. Обязательно справится. Только не по телефону.

— Все хорошо, мам, не волнуйся, — не то чтобы он соврал, просто был уверен: с Клау все в порядке, просто отключила телефон, чтобы ее не дергали за нервы.

Наверняка на его звонок она ответит. А он позвонит ей, как только выяснит все с мамой. Черт. Надо, надо будет обязательно поговорить с Клаудией. Хватит уже откладывать.

Ответ мамы заглушил нарастающий гул от взлетающего неподалеку самолета. Очень вовремя.

— Извини, здесь слишком шумно. Скоро приеду! — почти прокричал он в трубку и отключился.

Выдохнул. Пообещал себе не быть трусом и ни в коем случае больше не врать и не юлить. Ни хера «ложь во спасение» не помогает, только все запутывает.

— Поедете со мной или в гостиницу? — потом, когда уже дошли до машины, спросил он у Кея с Розой. — Мама не будет рада новостям.

Кей хмыкнул.

— Синьора Селия милейшая дама, вряд ли она выгонит нас на улицу или станет кидаться тарелками.

— Еще как станет. Может и сковородками. Это Сицилия, детка.

— Подумаешь, сковородки, — Кей теснее обнял Розу, всем видом показывая, что от летающих сковородок свою леди он уж как-нибудь прикроет. — Мы хотим быть рядом. По крайней мере, если об твою голову разобьют супницу и выпнут из дома, будет кому тебя подобрать…

— …а то мало ли на Сицилии добрых самаритянок, — с такой же нежной и теплой смешинкой поддержала его Роза. — А ты еще и с ударенной головой, неспособный к сопротивлению. Нет уж. Вместе.

Это «вместе» прозвучало так, что предстоящее объяснение с мамой стало казаться уже не мировой катастрофой, а так, локальной. Типа урагана «Катрин» над Новым Орлеаном. Или урагана «Селия», совмещенного с извержением Этны.

По дороге к родному дому Бонни удалось ни разу не подумать о надвигающемся урагане. Конечно, в темноте никаких прекрасных сицилийских пейзажей видно не было, ну и черт бы с ними. Зато можно было целовать и обнимать Розу, притворяясь, что они прячутся от ревнивого мужа на переднем сиденье. А ревнивый муж сурово хмурился и то и дело переспрашивал: что это леди так вертится? Что это леди так раскраснелась? А что это рука дорогого друга делает на коленке леди? На что леди и дорогой друг делали невинные глаза и отвечали всякую чушь, после чего все трое от души ржали. Где-то под конец пути, когда уже ржать не было сил, ревнивый муж мечтательно пообещал как-нибудь вернуться из командировки совсем-совсем неожиданно и в самое подходящее время. Идея нашла бурную поддержку среди жены и любовника. Правда, Бонни наотрез отказался прятаться под кроватью, это негигиенично, а Роза пообещала по такому случаю надеть чулочки со стрелочками, чтобы уж точно было к чему ревновать…

В общем, Бонни благополучно забыл и о Клаудии, и о грядущем скандале.

Встречали их перед старым домом Кастельеро, по счастью, не всей семьей. Только человек восемь, не больше, во главе с мамой. По ней сильно было заметно, как она нервничает за папу — осунулась, побледнела, даже морщинки около губ появились. Но плечи не опустила, и оделась как всегда, элегантно и строго. И Росита, как всегда, казалась не ее дочерью, а всего лишь младшей сестрой.