С возвращения моего сюда мне не было свободного времени отвечать тебе, мой любезный отец-командир, на два письма: одно, полученное мною на пароходе при самом отплытии из Киля; другое здесь, вскоре по приезде. Я нашел здесь столько тяжелого, грустного дела, что, при без того довольно мрачном расположении моего духа, с трудом мог заниматься и кончить все, что на меня навалили.

Теперь, слава Богу, дела пришли в обыкновенное правильное течение, и мне несколько полегче. К несчастию, я нашел здесь мало утешительного, хотя много и было преувеличено. Четыре губернии точно в крайней нужде; это Тульская, Калужская, Рязанская и Тамбовская; озимый хлеб и четвертой доли не воротить семян; к счастию, что яровые хороши.

Требования помощи непомерные; в две губернии требуют 28 миллионов; где их взять? Всего страшнее, что ежели озимые поля не будут засеяны, то в будущем году будет уже решительный голод; навряд ли успеем закупить и доставить вовремя. Вот моя теперешняя главная забота.

Делаем что можем; на место послан г. Строганов распоряжаться с полною властью. Петербург тоже может быть в нужде, ежели из-за границы хлеба не подвезут. Чтоб облегчить потребность казенного хлеба сюда и не требовать всего количества с низовых губерний, я приказал было Чернышеву тебя спросить, можно ли считать на Польшу; но дело это несбыточно на сообщенных условиях; разве на пробу заподрядить 20 т. кулей для доставки чрез Либаву?

Год тяжелый; денег требуют всюду, и недоимки за полгода уже до 20 миллионов противу прошлого года; не знаю, право, как выворотимся.

Поездка моя в Германию, как пишет Пален, привела Луи-Филиппа и Тьера в тревогу; они вообразили, что я только за тем ездил, чтоб соединить всех германских владетелей против Франции, и крепко негодуют.

С большим любопытством читал я описание твоего пребывания в Берлине. Прием короля таков, какого я ожидал; что прочие о том думали, нам дела нет: воля короля и твердая его решимость действовать заодно с нами для меня достаточны. Ты очень хорошо сделал, что коснулся всех предметов и все привел в ясность к взаимному удовольствию.

Касательно же могущей потребоваться от нас помощи или нашего участия в борьбе с Франциею, я другого мнения.

Не говоря же о том, может ли быть или нет вероятия, чтоб при нынешнем положении вещей была возможность ожидать нападения Франции на Германию, должно однако полагать, что силы Западной Германии и 4 прусских корпуса достаточны будут, дабы встретить французов и бороться с ними с месяц или более, до прихода остальных германских сил, т. е. прусских пяти корпусов и австрийской армии, которая, при всей их беспечности, не может же исчезнуть с лица земли.

Наше появление должно быть только в одном случае – недостатка сих первых сил или их неудачи; но тогда наше появление должно быть достойно России, оно должно быть огромно, грозно, непреодолимо и с помощию Божиею решить дело одним ударом. Я решительно и никогда не соглашусь на раздробление наших сил в виде частной помощи.

Ждем на днях сестру жены с мужем, потом принца Прусского, за ним короля, потом герцога Нассауского с братом и моего племянника, младшего сына Анны Павловны; так что скоро придется мне петь: Князи людские собрашзся…[203]: ох тих-тих-тих-ти!

Мне уже часто предлагали отвечать на статьи и брошюры, издаваемые за границей с ругательствами на нас. Не соглашался я на это по той причине, что, кроме того, что считаю сие ниже нашего достоинства, и пользы не предвижу: мы будем говорить одну истину, на нас же лгут заведомо; потому не равен бой.

Сильнее гораздо опровержение в самих делах, когда они доказывают ложь торжественно. Нынешнее усугубление злости возбуждается непонятными действиями Пруссии. Их неосновательность, опрометчивость и непонятные противоречия самим себе поставили всех в недоумение, к чему это вести должно; и приступают к нам с требованием объяснения, в том числе и по торговым делам.

Чем бы признаться, что они в требованиях к нам ошиблись, им легче было вывернуться, дав вид, что будто они просили за всех, а мы сего не хотели, согласясь для них одних. Как же нам тягаться с подобным образом действий? Мы идем чисто, прямой дорогой, а вот чем нам платят.

Потому и теперь не могу согласиться заводить полемику; пусть лают на нас, им же хуже. Придет время, и они же будут пред нами на коленях, с повинной, прося помощи. Папа с дочерью обошелся как нельзя лучше, а Максу говорил, что в Баварии вредят католической вере фанатизмом и нетерпимостью. Каково? И он на попятный двор.

Вполне разделяю мнение твое насчет происков L. Philippe, хотя мало со мною соглашаются, ослепляясь его умом и бесстыдной ловкостью; теперь Орлов привез мне новые доказательства, ибо Австрийское правительство достоверно знает, что он посылает ежегодно в Рим от 10 до 12 м. франков для подкупа в пользу революционных правил, а я ничуть не сомневаюсь, что, быть может, он-то и причиной недоброжелательства папы к нам и всех затруднений, сим порожденных.

Орлов привез тоже доказательства, что фанатизм в Вене превосходит воображение; легко вообразить, к чему это ведет. Потеря короля Шведского для нас чувствительна; очень желаю, чтобы сын наследовал отцовские чувства к России и всегдашнее благорасположение. Посылаю к нему Макса, дабы убедить его не изменять наших добрых сношений для обоюдной пользы и его спокойствия.

Пораженный тем же тяжелым ударом, как и ты, любезный мой отец-командир, солью мою невыразимую скорбь с твоею, ибо чувствовал заранее и теперь вполне ощущаю то, что и твое отцовское сердце терпит[204]. На это слов нет, и кто прошел чрез подобное, может только смиряться пред Богом и говорить от глубины растерзанного сердца: да будет воля Твоя!

Медлил я отвечать на первое твое письмо, потому что не мог духом собраться все это время, чтобы взяться за перо. Почти 9 недель ожидания того, что третьего дня совершилось, так сокрушило мою душу, что я с трудом исполнял часть только своих обязанностей; ибо все это время был занят другой – святою.

Наконец Богу угодно было прекратить страдания нашего ангела и призвать его к Себе! И мы, хотя с сокрушенным сердцем, благодарим Господа, ибо Он ангелу дал верно ангельское место. Теперь в грусти одно утешение – молитва и служба; я займусь по-прежнему всеми обязанностями, и авось Бог подкрепит нас.