– Не в момент, – возразил он. – Но да, некая точка перелома и в этой истории существует. Представь: очередная выставка-ярмарка, тесное темное помещение, состоящее из нескольких залов. Потенциальные покупатели толкутся у столов с поделками. Собрались не только живописцы. Там была керамика, деревянные изделия, посуда, игрушки, даже одна бабулька с вязаными носками. И я со своими лучшими холстами, к которым никто не подходит. Выставка была рассчитана на пять дней, и за два первых у меня купили только одну картину размером двадцать на пятнадцать сантиметров. Вот такую примерно, – обозначил размеры руками Сандерс. – Я больше заплатил за участие, чем получил от продажи. И вот на третий день на выставке появляется девушка моего возраста с кучей игрушек. Валянием занимаются многие, таких, как она мастеров на ярмарке было человек пять, наверное. Милые медвежата, зайчики, белочки, куклы из шерсти – вот их обычные товары. А у нее какие-то жуткие страшилища. Я бы своему ребенку такое покупать не стал… Через три часа она продала практически все.

– Потому что выделилась.

– Потому что бросила вызов, – кивнул, соглашаясь, Роман. – На четвертый день я, ради эксперимента, пока сидел и скучал, нарисовал подобного кота.

Мужчина придвинул к себе лежащий на столе обрывок бумаги с карандашом и быстро набросал небольшой рисунок. Это была странная образина: черная, с перекошенной пастью и разного размера глазами. У кота была непропорционально большая голова, а шерсть стояла дыбом. Вика с удивлением узнала в наброске Сандерса популярного среди молодежи Уродливого котика. С ним выпускали майки, делали разного рода украшения и магниты на холодильник. Страшилище обладало своеобразной притягательностью и даже неким обаянием.

– Это… вы автор? – от удивления Виктория снова перескочила на «вы».

– Продукция бренда «уродливый котик Финки» ежегодно приносит мне доход в размере нескольких сотен тысяч рублей. К сожалению, самим брендом владеют другие люди, я лишь получаю крохотные проценты как создатель котика.

– С ума сойти. Я всегда думала, кота взяли из какого-то зарубежного мультика, а он – наш! То есть все эти календари, обложки тетрадей тоже ты рисуешь?

– Нет. Говорю же – мне принадлежит лишь идея кота. А лепят его на трусы и заколки другие люди. Собственно, оригинальный Уродливый котик был давно продан на той самой выставке-ярмарке. Все остальное, строго говоря, его копии. Но этот уродец показал мне путь, которым я и следую до сих пор.

– Это немного грустно, надо признать.

– Почему же? – не понял Роман.

– Вместо того, чтобы создавать нечто прекрасное, ты торгуешь такими вот монстрами. Пустыми аквариумами без рыбок, искусственными костями…

– …героиновыми ежиками.

– Кем? – Вике показалось, что она ослышалась. – Это что еще за зверь?

– Одно из моих знаменитых произведений, выполненное в технике ассамбляжа[45], – Роман встал с места. – Сейчас покажу.

Через несколько минут ожидания он вернулся со стопкой фотографий, которую протянул Вике. Та со вниманием принялась их изучать. Снимали явно хорошим фотоаппаратом, изображения были резкие и насыщенные. На трех верхних было заснято одно и то же: дощечка с прикрепленными к ней детскими фигурками из поролона или другого пористого материала. Девочка справа слегка наклонилась, мальчик просто протянул руку к непонятному существу, похожему на ежа. Только вместо обычных иголок, он был покрыт иглами от шприцов.

– Ушел с аукциона в позапрошлом году почти за восемьсот тысяч.

– За сколько? – вытаращила глаза Вика. – Серьезно, за это?

– Осторожнее, ты говоришь о моей работе, между прочим. Она несет глубокий социальный посыл. Дети и подростки думают, что наркотики – это развлечение, как игра с диким зверьком, который, в крайнем случае, только куснет или поцарапает. А когда дотрагиваются до него, оказывается поздно.

– Но почти миллион за два куска раскрашенной пены… извини, не понимаю я людей, – отложила женщина фотографии. – Наверное, тебе было приятно получить такие деньжищи! Хотя, чего я спрашиваю, ответ очевиден. А что-нибудь нормальное ты создаешь? Кроме уродливых котов и бутафорских черепов?

– Нет, – не сразу ответил Роман. – Больше нет.

– А если я попрошу? – неожиданно предложила Вика. – Как раньше, нарисовать мой портрет, например? Откажешь?

– Тебе придется заплатить за него не меньше тридцати тысяч, за меньшую сумму я даже карандаш натачивать не стану. Не смотри на меня так. Я не шучу. Мои работы высоко котируются в среде ценителей искусства и коллекционеров, и возвращаться к каким-то жалким портретикам я не намерен, – отчеканил мужчина.

Он сгреб со стола фотографии, как неудачливый игрок в покер оставшиеся фишки. Челюсти сжаты, в глазах какое-то непонятное, дикое выражение.

– Ты что, обиделся? Из-за того, что я раскритиковала твою работу? Да перестань, это глупо… – начала Вика, но Сандерс оборвал ее:

– Глупо топтаться на месте. А ты, если ничего не понимаешь в изобразительном искусстве, лучше держи свое мнение при себе. Ты считает дураками тех, кто заплатил за «ежика» восемьсот тысяч, но тебе недостает ума заработать столько же на то, чтобы купить так называемые «нормальные» картины. Разве в этом есть логика?

– Вот же! – теперь взорвалась Вика. – Это просто курам на смех! Да делай, что угодно. Я просто спросила, не мог ли ты нарисовать мой портрет, а вовсе не имела в виду, что ты создаешь какое-то дерьмо.

– Не имела? – не поверил художник.

– Да, не имела… – более уверенным тоном повторила женщина. – Знаешь, мне надоел этот разговор. Да и поздно уже. Наверное, я поеду домой.

Вика прошагала мимо хозяина дома обратно внутрь. Она не лгала: солнце начало садиться, в воздухе повеяло надвигающимся дождем. Тем более, отсюда до ее дома приличное расстояние, а женщине не было понятно даже, на какую маршрутку надо сесть и где ее ловить, чтобы уехать в родной район.

– Погоди, – резко поймал ее за руку Роман. – Не стоит расставаться на такой ноте. Давай, хотя бы чаю выпьем, а потом я сам тебя отвезу. Я… не хотел тебя обидеть.

– Знаю, – все же вырвала локоть из захвата Вика. Она прикинула время, которое затратит на обратный путь и смилостивилась. – Чай? Ладно, выпьем.

Снова кухня. Белоснежные плитки, светлая мебель. На такой нерационально готовить, отчищать потом замучаешься. Но Роман, видимо, пользовался ею лишь для варки заварных супов и разогрева полуфабрикатов. С другой стороны, Вика и сама не очень любила извращаться со сложными блюдами. Потолком ее кулинарного творчества были макароны с сыром и картофельное пюре.