– Прогресс всё-таки имеет место быть, – пробормотал Богдан, отрезая от филейной части жареного кабанчика ароматный кусок.

Феофана покосилась на него и прыснула – Богдан машинально сказал это по-русски. Тут же пришлось извиняться за столь непочтительное к даме действие.

– Кстати, баронесса, – заметил Богдан, – у вас в Астерии не практикуется обычай пить на брудершафт?

Слова «брудершафт» в словаре, вложенном в память Богдана, не нашлось, но он использовал прямую смысловую реплику, пояснив суть процесса. Правда, он вовремя спохватился и заменил в собственной версии поцелуй в губы простым касанием щекой к щеке.

Глаза баронессы и графа Конрада округлились, и землянин поспешил добавить:

– Прошу прощения, если звучит не учтиво, но у нас в Перуньи этот обычай весьма распространён, и считается вовсе не оскорбительным, а напротив, проявлением высшего расположения. Честное слово!

Возбуждение, вызванное общей ситуацией, развивавшейся для него пока очень удачно, и несколько больших глотков хотя и кисловатого, но вполне хмельного вина вызвали подъём творческих сил юноши.

– У нас даже бытует легенда, что данный обычай идёт от самого Создателя. Конечно, нет никаких подтверждений тому, но, согласитесь, звучит привлекательно, не правда ли?

Граф и баронесса после некоторого непродолжительного раздумья согласились, что обычай вполне безобидный и интересный. Они тут же выпили, совершив обряд касания щёками, что вызвало удивление находившихся в непосредственной близости окружающих, которым пришлось снова и снова объяснять смысл пития на «фратернит», после чего обряд далёкой страны Перуньи начал завоёвывать популярность.

Касаясь щекой щеки баронессы, Богдан ощутил, что сердце стучит слишком быстро, а кровь бросилась в лицо. Гладкая девичья кожа снова и снова напомнила ему, что на свете живут создания, призванные сводить мужчин с ума и толкать их на разнообразные глупости, называемые также иногда подвигами. Баронесса тоже разрумянилась и слегка смутилась. Когда она выполняла подобный процесс с графом, Богдан следил даже с некоторым чувством ревности, и, к его удовлетворению, ему показалось, что с Конрадом Феофана проделывала всё куда более спокойно.

Дружеское застолье на ногах набирало силу, когда, подняв глаза, Богдан к своей досаде встретился взглядом с уже почти забытым рыцарем Вайком.

Вайк стоял метрах в пяти от Богдана, у прохода между столами, и беседовал с каким-то мужчиной в годах, одетым в светло-коричневый камзол (Богдан не мог подобрать другого слова), расшитый на груди чёрными с золотом узорами. На самом Вайке тоже красовалось подобное одеяние, но только голубоватого цвета, из-под которого виднелась белая сорочка. Голову рыцаря украшало подобие чалмы с изогнутым чёрно-зелёным пером. Грудь пересекала цепь с одним крупным камнем – похоже, куском горного хрусталя, вставленным в медную оправу.

«Красавец!», – неприязненного подумал Богдан.

Судя по всему, Вайк давно заприметил Богдана и наблюдал за ним, дожидаясь, пока тот заметит его. Очевидно, то, что он первый обнаружил в толпе своего недруга, доставляло рыцарю удовольствие. Богдан почувствовал это. Надо понимать, что случись подобное в лесу или в бою – и ты был бы уже мёртв.

«М-да, – подумал он, – расслабляться и терять бдительность нельзя. Особенно если я хочу хорошо попользоваться своей продлённой жизнью!»

Из седла Вайк показался Богдану высоким, но сейчас он видел, что рост рыцаря превышает его собственный минимум сантиметров на десять – в Вайке было за метр девяносто!

«В бою на мечах у такого верзилы есть большое преимущество: длина рук! – прикинул Богдан. – Правда, тут ещё очень важна реакция…»

Его тренер по карате-до, комиссованный по ранению в Афгане прапорщик Артём, в нелегальной секции, которую посещал Богдан, всегда учил, что сила и размеры бойца – далеко не главное. Главное – дух и умение быстро реагировать на действия соперника.

В Советском Союзе карате и все восточные единоборства, кроме почему-то дзюдо, официально не приветствовались, и разрешения на открытия подобных секций не выдавались. Поэтому многие занимались в секциях практически подпольных – ходил в такую и Богдан.

Богдан усмехнулся: он посещал секцию всего около двух лет, но уже не раз имел возможность убедиться, что утверждение о реакции – истинная правда. Конечно, законы физики никто не отменял, и, ясное дело, у верзилы под два метра удар, особенно если верзила не простой толстый увалень, куда сильнее, чем у щуплого с виду паренька среднего роста, какие бы сказки не сочиняли о восточных единоборствах. Но если паренёк умеет ловить кураж и стремится победить или умереть – хотя бы символически, то, мягко говоря, сложно делать ставки, исходя только из «размеров» бойца. Впрочем, Богдан тоже не был пареньком среднего роста.

Вайк увидел, что Богдан его заметил, и осклабился. Именно осклабился, а не улыбнулся. Богдан хмыкнул и вежливо кивнул, давая понять, что он не считает инцидент у таверны достойным продолжения.

Удивительное дело, ведь бывает в жизни так: человек вроде бы не противен внешне, но почти сразу же вызывает антипатию. Чем – не сразу и скажешь: манерой общаться, каким-то въедливо-агрессивным сарказмом и взглядом на окружающих под углом придирчивой оценки, тем, что сам он определил себя безусловным лидером ситуации, решающим, кого хвалить, кого порицать, а кого и просто «вывести в расход».

Сказав пару слов своему собеседнику, Вайк, легонько покачивая кубком, который держал в руке, двинулся к Богдану. Рыцарь весьма галантно раскланялся с Феофаной, поклонился графу Конраду, после чего, улыбаясь, слегка наклонил голову в сторону Богдана.

– Удивительное дело, – начал Вайк, предельно любезно, но в его голосе Богдану сразу же послышались издевательские нотки, – не ожидал встретить вас, любезный рыцарь, на этом приёме. Мне показалось, что достопочтенный рыцарь Тассилон задержал вас как пленника, а не как гостя.

Богдан чарующе улыбнулся:

– Благородный Тассилон, в отличие от иных, понял, что я путник из далёкой страны, не представляющий угрозы королевству Астерийскому. Посему я приглашён принять участие в королевском завтраке. Или вы ставите под сомнение компетентность начальника стражи его величества Хруодланда?

Вайк немного опешил. Видимо, Богдан совершенно случайно и с усилиями вспоминая самые цветистые обороты речи, которые когда-либо читал в исторических романах, сформулировал свой ответ самым лучшим образом: и с достаточной мерой сарказма, и в то же время в рамках безукоризненных приличий.

– Отнюдь, – пробормотал рыцарь, чуть скривившись.

Но он явно не собирался сдаваться в словесной перепалке и теперь напряжённо думал, как же уязвить Богдана. Чувствуя это, землянин не стал терять ни секунды и продолжил свою вербальную атаку.

– Видите ли, – сказал Богдан, обращаясь к Феофане и графу и одновременно стараясь не допустить никакой неучтивости в отношении своего противника, – мы с любезным рыцарем Вайком вчера встретились на дороге у местной таверны…