ударившаяся о стену. Слон поднялся на задние ноги, предварительно, впрочем, разжав хобот, что было крайне любезно с его стороны. Затем он тяжело повалился на бок, а в это время мой пожарный уползал, еле живой, взывая ко всем богам южноафриканского пантеона. Тут я показался и прошел вперед со всем величием, какое подобает человеку, сыгравшему роль Божественного провидения. Из моего ружьишка еще вился дымок, и, когда пожарный меня увидел, ему было нетрудно догадаться, кому он обязан своим спасением. Он быстро оправил свой мундир, который изрядно пострадал от объятий слона, укрепил каску на голове, протянул мне руку и стал выражать горячую благодарность на еле понятном английском языке. Впрочем, его мимика была более выразительна, чем слова. Лед был сломан. Часть слоновой туши поделили тут же, а меня с большой помпой отвели в крааль, вождем которого был мой новый знакомый. Оказалось, что мое вмешательство позволило сохранить драгоценную жизнь царя Магопо, повелителя последних батоков, живущих в верхнем течении Замбези.

Опускаю подробности нашего шествия и энтузиазм, с которым нас встречали по пути следования. В глазах этих наивных детей природы его величество еще пользуется всем своим престижем, и счастливый смертный, который не дал венценосцу преждевременно окочуриться, стал для толпы предметом благословений. Так мы пришли в крааль, в центре которого стоит хижина его величества Магопо. Настоящий дворец. Я был потрясен, увидев обстановку. Несколько успокоившись, монарх величественно проследовал в тронный зал. Настоящий зал и настоящий трон.

– Да ты шутишь! – воскликнул Альбер.

Этот красочный рассказ забавлял его, как ребенка.

– Королевское сиденье, на котором поместился сам властелин, представляет собой прекрасное кресло, обитое бархатом гранатового цвета с помощью желтых гвоздиков, сверкавших, как звезды. На земле – красивые циновки, а на циновках расставлены в живописном беспорядке самые разнообразные предметы, так что мне трудно было удержаться от непочтительного смеха: тут можно было видеть серебряный чайный сервиз, один лакированный сапог со шпорой из алюминиевой бронзы, Библию ин-кварто, большой, совершенно новый английский чемодан, анероидный барометр в круглой никелевой оправе, несколько стеклянных флаконов с притертыми пробками и многие другие подобные предметы. Среди них, как некое божество, возвышался оросительный прибор Флерана, усовершенствованный доктором Эгизье. Тут я добрался до самого интересного.

Африканские царьки гостеприимны, а их добродушная простота нередко идет вразрез со всякими правилами этикета. Посидев минутку в своем кресле, Магопо молча встал, как человек, который принял серьезное решение и хочет излить потоки своей щедрости на того, чьим должником его сделали превратности судьбы. Он выпрямился во весь свой высокий рост, снял с чемодана наргиле системы «Эгизье», открыл чемодан и благоговейно извлек из него… Нет, сам угадай!..

– Орден Золотого Руна?

– Нет! Судок!..

Альбер и Жозеф тряслись от неудержимого смеха.

– Судок! – торжественно продолжал Александр. – В оправе из накладного серебра. В одном флаконе была жидкость темно-янтарного цвета, в другом – состав, отливавший изумрудом. Высшие сановники двора простерлись в благоговейном молчании и ждали, когда кончится эта церемония. Но для меня она оказалась не лишенной интереса.

Магопо оказал мне почести. Он открыл флакон с золотистой жидкостью, налил в чайную чашку и учтиво предложил мне. Увидев, что я несколько колеблюсь, он сам отпил половину, щелкнул языком и снова протянул мне. Этот опыт успокоил меня, и я не спеша выпил. Не хочу долго вас интриговать – я вижу, вам не терпится знать, что было дальше. Напиток оказался прекрасным туринским вермутом. Его сюда завезли путешественники. Желая завоевать милость монарха, они подарили ему то, что могло соблазнить этого наивного человека.

Во втором флаконе был абсент, настоящий Перно, если вам угодно знать, и вы не представляете себе, как радовался мой хозяин, видя, что я благосклонно принял его угощение. Он все время заставлял меня повторять ему их названия. Наконец он благоговейно заткнул флаконы пробками и поставил их обратно в чемодан. Невольно я туда заглянул и был ослеплен. Я почти год проработал на алмазном прииске, но такой великолепной коллекции камней я не видел. Магопо заметил движение, которое я невольно сделал. Он взял пригоршню сверкающих камней и спросил на своем наречии:

«Белые люди знают этот булыжник?»

«Да, – ответил я. – И высоко его ценят».

«Тогда возьми, – сказал он, – потому что ты друг».

Но я не хотел воспользоваться его темнотой и принять такой ценный подарок. Я отказался. А он спросил:

«Белым людям, вероятно, нужно много этих огненных камешков, чтобы обрабатывать жернова? А с нас хватает и нескольких штук».

«Да нет же, – все отказывался я, не зная, как ему объяснить, что в цивилизованном мире алмаз – большая ценность. – Вот что, – сказал я, – в обмен на эти камни ты смог бы получить столько выпивки, что хватило бы наполнить озеро, да еще такое широкое и такое глубокое, что в нем могло бы купаться пятьсот слонов».

Тогда он занялся долгим и трудным подсчетом, но вскоре тряхнул головой с видом человека, мозги которого отказываются от непосильного труда. Он снова открыл чемодан, насыпал мне алмазов в карманы и сказал:

«Я хочу, чтобы ты взял эти камни. Когда ты вернешься в страну белых, пришлешь мне абсент и вермут».

Глава 6

Альбер де Вильрож находит, что в Южной Африке любят сплетничать. – Досадная неудача. – Вторжение племени макололо в страну батоков. – Как туземцы борются с лихорадкой. – Копченый путешественник. – В стране голода. – Чудесные приключения человека, у которого никаких приключений не было. – Жозеф пытается объяснить, что зебра – это полосатая лошадь. – Упряжь из змеиной кожи. – Продолжение одиссеи Жозефа. – «Как проехать к водопаду Виктория?» – Встреча с любезным незнакомцем. – Двойник Александра дорого берет за услуги.

Наступила короткая передышка, во время которой три друга, встретившиеся снова столь чудесным образом, с большим аппетитом съели вкусное жаркое. Альбер обглодал все косточки целого калао и серого попугая – каждому из сотрапезников полагалось по две птицы. Обычно на этих простых и случайных привалах люди едят быстро и молча. Ничто не побуждает к излишней разговорчивости: обстановка неудобна, кухня зачастую самая дикая, приправ нет, вина никакого. За редким исключением, люди едят по необходимости, а не ради удовольствия. В экспедициях не едят, а питаются. И быстрее обычного съедают двойные порции.

– Твой повелитель батоков, – сказал Альбер, вытягиваясь на траве, – представляется мне порядочным чудаком.

– Он, во всяком случае, славный малый, – ответил Александр, – и я очень жалею, что его нет с нами.

– С ним что-нибудь случилось? Какое-нибудь несчастье?

– Боюсь, что да. Я продолжаю или, скорее,