ветви и корни деревьев, струится по ним и снова падает в раскрытую бездну, но дна не достигает, ибо движение воздуха, вызываемое водопадом, создает новое течение, которое снова ее поднимает.

Этот центральный остров, который доктор Ливингстон назвал Садовым Островом, расположен на верхней губе водопада и делит его на две части.

Когда путешественник взглянет влево, он сможет более легко заметить движение пенящейся массы: она стремится к холмам, стоящим по обе стороны бурлящего водного потока. Наблюдатель может измерить взглядом высоту скалы, с которой она падает. Обе стенки ущелья обрывисты и прямо перпендикулярны, имеют вид монолитных блоков. В результате многовекового действия воды внутренняя стенка иззубрена, как пила, в то время как другая совершенно гладкая. Сделав еще несколько шагов, можно увидеть темные скалы, размытые водой в периоды приливов и отмеченные светлой линией в трех метрах выше уровня. Здесь имеется естественное углубление, в котором наблюдатель может расположиться, как на балконе, если только он не боится промокнуть под мельчайшим дождем. Впрочем, солнце такое, что он быстро обсохнет. Чудесное зрелище вполне вознаградит его за перенесенные трудности и за опасности, которым он подвергался. Он увидит, как гигантский поток покидает свое русло, как он внезапно низвергается в бездну, как, разбившись о камни, он превращается в белую пыль и образует пену, сверкающую на солнце ослепительным фейерверком. Как будто многочисленные лучи электрического света падают в глубь бездны.

Наблюдатель как бы присутствует при образовании столбов пара, поднимающихся из глубины. Они, очевидно, образуются благодаря сжатию воды, благодаря тому, что ее вес помножен на быстроту падения и падает она в слишком тесное помещение.

Необычайная по красоте радуга, видимая только отсюда, окружает сиянием столбы пара. За исключением небольшого сегмента, вырезаемого тенью нависающего над пропастью острова, она образует совершенный круг, ее дублирует радуга с перевернутым порядком цветов, оттенки которой стираются и теряются в дымке непроницаемых туманов.

С высоты своего наблюдательного пункта путешественник может увидеть внезапное и полное изменение характера почвы.

В нескольких метрах позади себя, на островах, разбросанных над водопадом, он увидит великолепные образцы межтропической флоры, среди которой резвятся длинноклювые нежно-голубые калао, подвижные колибри, подобные ожившим драгоценным камням, и болтливые попугаи. А внизу земля обезображена геологическими процессами, выжжена и совершенно бесплодна. Река ревет, стиснутая в своем узком русле, ее берега, разрезаемые острыми выступами, зубчатыми скалами, там и тут переходят в неприступные стены. Ничего здесь нет – одни лишь красные пески, темные валуны, нагромождения шлаков и кварц, играющий на солнце зелеными, белыми и красными прожилками. Нет больше зелени, нет ярких цветов, одни молочаи, утыканные колючками и пробивающиеся сквозь трещины; пыльные алоэ, кактусы, похожие на заградительные рогатки, иссушенные, почти безлиственные серые мопане.

Безрадостная земля. Путник обратит на нее внимание только потому, что очень уж она не похожа на соседние.

Но другой, опытный глаз очень быстро разглядит здесь богатства, скрытые в недрах.

Александр вел легкое суденышко не менее умело, чем самый искушенный в гребле туземец, и оно тихо скользило по волнам. Длинную лопату, какой обычно пользуются негры, он заменил парой легких весел и работал ими со всем мастерством лауреата Роуинг-клуба. Лодочка проворно сновала между многочисленными тропическими цветниками, разбросанными в виде островков тут и там по течению реки, как если бы дело было на водных состязаниях в Аржантее, Аньере или Жуанвиль-ле-Поне.

Оба каталонца поражались такому нежданному превращению их друга в лодочника не менее умелого, чем привычные к этому обитатели здешних мест.

– Эге! – воскликнул Альбер, удивление которого не могло выдерживать дальнейшего молчания. – Да ты на все руки мастер!

– Тише! Не расхваливай мои таланты – как бы не сглазить.

– Ну вот еще!

– Не веришь?.. А ты слышишь, как свистят пули?

– Верно, черт возьми! – заметил Жозеф. – Я их голоса отлично знаю. Сейчас они вырвались из револьвера системы «Смит и Вессон». Неплохое оружие. Но эти скоты не умеют с ним обращаться.

– Вы об этом сожалеете?

– Напротив, месье Александр. Если бы у американца, с которым я дрался на дуэли, был немного лучший глазомер, моя голова давно разлетелась бы на куски, как тыква!..

– Вот видите, а так у вас голова при себе, прямо под шапкой.

– Карай!.. Этот болван опрокинул мой стакан воды… Умышленно к тому же… Я ему ничего худого не сделал. А затем он смеялся надо мной, да еще прямо мне в глаза!

– Надо, однако, признать, что вы заставили его дорого заплатить за этот непочтительный поступок.

– Но месть оказалась незавершенной, месье Александр, ведь я не выпил стакана его крови вместо своего стакана воды.

– Ну, вы слишком суровы…

– Возможно. Я, видите ли, никогда не забываю ни обиды, ни услуги…

– Ладно, – сказал Альбер, к которому после чудесного спасения из крааля уже стали возвращаться силы и энергия. – Лучше расскажи нам, Александр, откуда ты взялся так кстати, чтоб вытащить нас из этого дурацкого приключения.

– Потом. Не до рассказов. Ты, видно, даже не подозреваешь, что мы сейчас пересекаем Замбези в каких-нибудь трехстах метрах от водопада. Это просто-таки фокус. К счастью, вода упала, иначе малейший толчок – и нас бросило бы в узкие протоки между островками. Тогда мы погибли бы. Я не смог бы править лодкой, и мы бы совершили небольшой прыжок вниз с высоты в полтораста-двести метров.

– Ба! Да быть не может.

– Напротив, это случалось неоднократно. С той поры, как я прибыл в эти места, мне не раз приходилось слышать, что негры из племени батоков, преследуемые своими непримиримыми врагами из племени макололо, неосторожно забирались сюда и гибли в пучине.

– Ты, оказывается, уже успел изучить историю этого края? Нет, что ни говори, а ты из того теста, из какого делают настоящих путешественников. Мои поздравления!

– Ну, это ты преувеличиваешь, дорогой Альбер! Ты хвалишь меня из благодушия, а вовсе не по заслугам. Правда, я немножко знаю историю батоков. Они были коренными местными жителями, но после кровопролитной борьбы их прогнал отсюда Себитуане, вождь племени макололо и друг доктора Ливингстона… Ах!

– В чем дело?

– Мы сели на мель. Спокойно! Это не опасно. Правда, у нашей лодочки осадка не больше двадцати пяти сантиметров, но вода стоит так низко, что мы все время тремся дном о скалы и гравий.

Александр налег на весло, пытаясь снять лодку. Альбер удержал его:

– Подожди хоть несколько минут. Дай полюбоваться этой красотой. Сколько я ни шатаюсь по белому свету, я еще не видал ничего подобного.

– Любуйся сколько угодно, дорогой Альбер. Я вижу это чудо в двадцатый раз, но и меня оно волнует.