Останавливаю машину на стоянке больницы в Манхэттене.

Она выходит, глушу мотор и собираюсь тоже выйти.

– Жди меня в машине, – просит она, вытирая щеки.

Резко мотаю головой и бросаю на нее вопросительный взгляд, указывая на здание.

Вопрос: какого черта мы здесь делаем?

– У меня здесь… встреча… каждый понедельник, – чуть слышно говорит она, отводя глаза.

Нахмурившись, закрываю тачку и следую за ней. Подходим к зданию. Не люблю больницы, у меня слишком много плохих воспоминаний. Львица идет впереди, кажется, она больше не плачет.

Она входит через первую дверь. Я засовываю руки в карманы, когда мы миновали пункт досмотра. Начинаю нервничать. Мне очень не нравится это место.

– Эй, ты, там. Нужно тебя досмотреть, – вдруг слышу я.

Мы с Еленой одновременно оборачиваемся. Какой-то охранник цепляет мою толстовку, чтобы не дать мне продвинуться дальше по зданию.

– Проверки и досмотры обязательны, – добавляет он, – Антитеррористическая операция.

Я похож на террориста, серьезно? Вздыхаю и прохожу с ним на небольшую площадку сбоку от входа. Елена не шелохнулась, но от нас не отходит ни на шаг.

– Документы с собой? Подними руки, – сказал высокий чернокожий парень, гораздо более щуплый, чем я, в симпатичном коротком костюме.

Самый обыкновенный придурок.

– Он не может вам ответить, – очень спокойно произносит Елена.

Парень смотрит на нее, потом на меня.

– Иностранец? – спрашивает он.

– Нет, немой, – сухо отвечает она.

Окидываю его взглядом. Я бы хотел выбраться отсюда без наручников. Поднимаю руки и приподнимаюсь на носочках. Парень смотрит на мои татуировки и быстро обыскивает меня.

– Немой, значит? – уточняет охранник.

Просто смотрю на него, не отвечая.

– И глухой, расслабься, – говорит львица.

– Он услышал меня, когда я его окрикнул, – возразил он.

– Ах да, верно, он слышит придурков, которые судят, не разобравшись. Потому что я прохожу у вас под носом каждый понедельник в одно и то же время в течение нескольких месяцев, и меня вы не останавливаете, – ворчит львица, не опуская глаз.

Поджимаю губы, чтобы не взорваться от хохота. Царица саванны показывает клыки. Парень смерил ее взглядом. Вздыхаю. Взглядом извиняюсь за нее и быстро увожу нас подальше отсюда.

– В следующий раз я вас задержу, юная леди. Даже если вашего парня здесь не будет! – воскликнул он за нашей спиной.

Она пытается повернуться, чтобы показать ему средний палец, но я не даю ей.

Моя стерва-львица вернулась. У меня на лице широкая улыбка. Заходим в лифт. Она надулась, я же смеюсь от души. Она нервно нажимает кнопку.

После множества коридоров и поворотов, которые она, кажется, знает наизусть, мы попадаем в психиатрию. Дерьмо… Она не смотрит на меня. Указывает на стул, стоящий у стены рядом с двумя другими, и, не говоря ни слова, заходит в кабинет.

Сажусь. Значит, каждый понедельник она ходит к психиатру? Вспоминаю, что в понедельник после обеда она не была на занятиях и встретилась с Солис.

Мне это не нравится. Я бы с удовольствием ушел, но я сказал, что останусь с ней, поэтому так и поступаю, хотя желание свалить меня не оставляет. Я должен ждать, потому что уйти – значит проиграть.

Жду. Мобильник вибрирует. Сообщение от Солис. Удаляю, не читая.

Время идет. Задница болит от сидения на гребаном стуле. Пустой коридор, ни единого звука. Вообще ни черта. Даже ни одного доктора, ни одной медсестры.

Делаю несколько шагов по коридору. Смотрю время на мобильнике: почти три часа дня. Уже больше часа я тусуюсь здесь. В конце концов, иду и стучу в дверь кабинета, чтобы поскорее убраться отсюда, а еще мне хочется отлить.

Один час и восемь минут. Я больше не могу.

– Ты спишь?

Открываю глаза, передо мной Елена. Тут же встаю.

– Наконец-то, черт побери! – недовольно бормочу я.

На ее лице появляется улыбка, я улыбаюсь в ответ. И, так как я зайчик, мы делаем то, что мне нравится, – сваливаем.

Львица дергает ручной тормоз, и мы останавливаемся возле дома. Хватаю сумки, которые лежат у моих ног, и выхожу вместе с ней из тачки. Она молчит и идет рядом. Толкаю дверь и пропускаю ее, прежде чем войти самому. Елена делает три шага и останавливается. Закрываю за собой дверь и замираю, понимая, что меня ждет.

– Тиг… Где ты был?

Солис, ее живот и муж Лукас смотрят на меня сверху. Что все это значит? Избегаю взгляда Солис, чтобы скрыть боль от того, что она на многое готова ради меня.

Пытаюсь разорвать связь, которую она хочет поддерживать, и это больно.

– Мы были в больнице, – отвечает львица, не посоветовавшись со мной. – Он сопровождал меня.

Натали с улыбкой смотрит на Елену.

– Вы были вместе? Хм… хорошо. Я пошла в школу, чтобы забрать тебя, Тиг, но мне сказали, что ты прогулял уроки сегодня днем…

На этот раз я буду смотреть на нее, не щадя этого придурка Лукаса. Она что думает? Что достаточно заявиться с ним, чтобы я беспрекословно ее выслушал?

Объявились мать и Чеви и сказали, что полдник готов. Солис зовет меня. Разворачиваюсь и собираюсь уйти, но Елена останавливает меня.

– Давай, не валяй дурака, пойдем с нами, – говорит она.

Вздыхаю, бросаю недвусмысленный взгляд на львицу и ухожу.

Только-только добираюсь до лестницы, как рука Солис хватает меня за рукав.

– Тиг, не отворачивайся от меня, пожалуйста.

Некоторое время смотрю на ее толстую фигуру, прежде чем снова посмотреть в глаза. В детстве все было намного проще. Она обнимала меня, и все забывалось. Но я терпеть не могу ее взгляд: так смотрит мама на своего ребенка, когда беспокоится. Она должна перестать переживать за меня и ставить выше собственных нужд. Я не приношу ей ничего, кроме зла, а она этого не заслуживает.

Она проходит вперед и преграждает мне путь. Краем глаза я вижу, как на меня уставился ее муж.

– Тиг, поговори со мной. Это важно, – настаивает она.

Не смотрю на нее, пытаясь подняться, но она опять преграждает мне дорогу.

– Пропусти.

– Нет. Я беспокоюсь за тебя, ты не отвечаешь на мои сообщения. Нам нужно поговорить, ладно? О твоем дне рождения и об остальном…

Мотаю головой и снова пытаюсь пройти.

– Тиг…

– Отойди, мать твою!