– Прорваться в этой ситуации в село можно?

– Если только рискнуть и проскочить между разделившимися группами северного десятка.

– Сможешь?

– Надо, значит, попробую. Тут хоть до половины дойти, да криком предупредить мужиков, а далее… на миру и смерть красна.

– О том не думай.

– Ладно. Пошел я. Дай Бог, свидимся.

Гонец выскочил из оврага и, где пригибаясь, где укрываясь в ямах, пошел к селу между группами татар.

А те ждали сигнала к атаке. И только первому десятку, ведомому Давлетом Тогуром, никакой команды не требовалось. Выдвижение на село его десятка и являлось сигналом для атаки остальных.

– Добежит ли мужик? – задумчиво проговорил Огнев.

– Отчаянный, за своих голову сложить готов.

– А мы разве нет? – посмотрел на него Парфенов.

– И мы тако же. Не пора ли и нам выходить?

– Тебе нет, а вот Грудину… – Княжич кликнул десятника второго десятка: – Яков, с людьми быстро в тыл передового десятка басурман!

– Открыто идти?

– Поначалу по оврагу, как кончится, выходи в поле и атакуй ворога.

– Понял. Опричники, за мной!

Десяток Грудина быстро пошел на запад в обход десятка Тогура.

А тот уже вдарил по селу.

Несмотря на то что местным лучникам удалось сбить с коней трех крымчаков, остальные подошли к городьбе и пустили стрелы в защитников, выставивших копья, рогатины и вилы. Древка татары рубили саблями. Степан Гарин все же сумел проскочить к старосте. Тот, узнав об опасности с востока, готовый уже ввести в сечу основной отряд всадников, вынужден был развернуть его на восточную околицу. Мурза, видя, что с ходу прорыв не удался, отдал команду Азанче приготовиться к выходу на село и передал сигнал старшему четверки, что продолжала стоять на юго-восточной стороне села, соединиться с людьми Тогура и вдарить по Радному от реки. Это могло решить исход схватки, если бы не дружина Парфенова и Бордака, о которой мурза знал лишь то, что она ушла в Чугуев. То, что это был обманный ход, он и представить не мог.

А Парфенов не мог ввести в бой десятки Огнева и Грудина, покуда последний не выйдет в тыл басурман с запада. Ожидая этого, княжич кусал губы. Наконец над округой пронесся крик кукушки. Опричники Грудина зашли-таки в тыл татар, и тут же в ответ трель соловья, как сигнал к атаке.

Огнев с шестью ратниками на конях вышли из оврага. Четверо пошли на четверых басурман, двинувшихся навстречу нукерам. А в тыл передовому десятку Давлета Тогура ударил десяток опричников Якова Грудина. Первый десяток крымчаков вынужден был развернуться, но разойтись не успел – отряд Грудова врезался в кучу басурман. Им в поддержку вышли из-за городьбы пятеро сельских всадников. Видя такое дело, шестеро татар, вместо атаки с севера, пошли на запад, на помощь своим соплеменникам. Парфенову пришлось менять тактику, он направил также шестерых опричников десятка Луки Огнева в тыл подмоге татарской. Все сбились в сечи. Но перевес был на стороне русских, да и опыта и умения у опричников гораздо больше, нежели у татар, посему главные силы мурзы были разбиты в считаные минуты.

В то же время, ведая, что происходит на западе, соединившиеся группы нукеров и второго десятка повели атаку на село, дабы закрепиться там и, дождавшись помощи мурзы, продолжить схватку уже на селе, где русским драться не с руки. У татар появились зажженные стрелы. Четверо опричников во главе с десятником Огневым рванули на восточную околицу и ударили во фланги пробивавшемуся к наступлению сводному отряду крымчаков. Те развернулись, чтобы встретить отчаянных опричников, летящих навстречу своей смерти. Тут-то и вылетел из села десяток конных мужиков, мгновенно изменив обстановку и создав двойной численный перевес русских. Нукеры бросились на мужиков, а вот татары десятка Тогура дрогнули и галопом кинулись вчетвером прочь от места сражения к реке. Это предопределило исход схватки. Опричники догнали их и порубили. Десяток мужиков, понеся потери, справился и с нукерами. Более двух десятков крымчаков было уничтожено. Среди опричников убитых не было, тока двое раненых. Мужики потеряли трех человек.

Удар дружины московской стал такой неожиданностью, что мурза Икрам, собиравшийся смотреть, как его воины разнесут в пух и прах оборону села, застыл на месте с открытым ртом. За малое время появившиеся русские ратники и на удивление сплоченно действовавшие сельчане разгромили его десятки. Он едва не взвыл от отчаяния. Даже бросить на помощь оставшихся с ним нукеров не успел.

Он вскочил на коня, крикнув охране:

– Отходим в сторону Песчаной, быстро, покуда сюда не заявилась эта проклятая летучая дружина!

Нукеры двинулись осинником на юг, но проехали только до елани, где на них со всех сторон навалились опричники Рубача и Бордак. Крымчаки не ожидали нападения, посему русским удалось быстро выбить всех рядовых нукеров стрелами. Мурза остался с десятником Азанчой. Последний вертелся вокруг начальника, словно мог спасти его. На него двинулся сам Рубач, Бордак пошел на мурзу. Завидев ворога, Батыр Азанча, издав громкий крик, отбил первую атаку опричного десятника, между ними завязалась сеча. Ратники окружили место боя, в него не вступая. Бордак схлестнулся с мурзой. Икрам, несмотря на свой титул, владел саблей не хуже любого нукера. Он развернул коня и рубанул Бордака. Михайло выставил саблю, отбил удар и тут же выбросил ее, дабы провести колющий удар, но и Икрам отбился. Кони прошли мимо друг друга, одновременно поднялись на дыбы. Всадники развернули их. Конь мурзы оказался молодым и еще не привыкшим к хозяину, оттого на развороте взбрыкнул и едва не выбросил его из седла. Поняв, что так может подставиться под удар русского воеводы, мурза соскочил на землю. Спрыгнул и Бордак. Меж ними пошла рукопашная сеча. Бились яростно, не замечая ничего и никого вокруг. И все же мастерство Михайло взяло верх. Уклонившись от колющего удара, тем самым заставив Икрама закрыть грудь, он поднял саблю и рубанул по сабле мурзы. Переломившись, она отлетела в сторону. Икрам выбросил рукоять, нагнулся, чтобы вытащить из сапог нож, но Бордак, не упустив случая, тут же вдарил кулаком свободной руки прямо в нос мурзы. Взревев от боли и схватившись за сломанный нос, Икрам остался открытым для воеводы. Ударом рукояти сабли Бордак лишил его сознания. Тут же крикнул ратникам:

– Вяжите его, да не бейте. Он живой и на ногах нужен.

Опричники бросились к мурзе.

Михайло повернулся и едва не был сбит телом слетевшего с коня Азанчи. Тот рухнул совсем рядом, из перерезанного саблей Рубача горла хлестала черная кровь. Десятник спрыгнул с коня, взглянул на Бордака:

– Ну, вот, кажись, и все, Михайло Лексеич, разгромили мы остатки сотни мурзы, и его самого, как и повелел государь наш, живым взяли.

Михайло устало присел на траву, кивнул:

– Да, все! Отдохну маленько, измотал всего Икрам. Мурза мурзой, а бился, как простой нукер.

– Это они умеют, надо отдать должное. Вот тока тогда, когда прижмешь. А не прижмешь, бегут.