Лилит взяла девушку за руку. Она держала ее мягко, но Кирсти почувствовала, какие у нее сильные пальцы, хотела запротестовать, но что-то в глазах женщины делало любое сопротивление невозможным. Кирсти позволила ей увести себя из библиотеки. Лилит говорила тихо и нежно, когда они вместе вышли в коридор и начали подниматься по винтовой лестнице, устланной красным бархатным ковром. На стенах висели картины в золоченых рамах, из темноты с портретов на Кирсти смотрели горящие глаза. Они миновали длинный коридор и оказались в комнате, буквально забитой одеждой. Никогда прежде Кирсти не видела такой большой гардеробной. На изящном шезлонге лежало красивое длинное платье из белого шелка.

Лилит тепло улыбнулась.

— Ну, давай, надень его.

Кирсти неуверенно взяла платье.

— Вам не кажется, что у него слишком глубокий вырез?

— Ты будешь выглядеть в нем великолепно.

Кирсти зашла вместе с платьем за ширму и начала раздеваться. Казалось, она перестала быть собой и больше не контролировала происходящее. Все стало каким-то туманным и далеким. Она вышла из-за ширмы в белом платье, и Лилит тихонько ахнула.

— Ну, видишь, я же говорила! У моего брата настоящее чутье на красоту. — Она подошла ближе. — Позволь мне застегнуть молнию. — Она провела ладонью по обнаженным плечам Кирсти. — Такая теплая и мягкая, — промурлыкала она. — Как бархат.

Кирсти попыталась отстраниться, близость этой женщины вызывала у нее необычные ощущения, но пальцы Лилит двигались по ее коже так, словно они были любовницами.

— Взгляни-ка на себя. — Лилит подвела ее к высокому зеркалу и встала за спиной, все еще касаясь плеч. — Посмотри, как ты красива.

Кирсти заглянула в зеркало и оглядела себя с ног до головы — она походила на невесту из чьей-то мечты. Затем она перевела взгляд на отражение Лилит.

Лилит с улыбкой провела пальцами по волосам Кирсти.

— Тебе стоит носить их вот так — согласна? — Губы Лилит были полными и алыми.

Когда они раздвинулись, Кирсти вдруг увидела белые клыки, которые внезапно стали длинными, слегка загнутыми и острыми. Клыки приблизились к ее обнаженной шее.

Кирсти закричала, вырвалась от Лилит и выскочила из гардеробной. С пронзительным воплем она помчалась по длинному коридору, со стен на нее смотрели портреты, и ей казалось, будто они ухмыляются.

Габриель стоял в конце коридора. Кирсти бросилась в его объятия, и он крепко прижал ее к себе. Она снова закричала, увидев, что Лилит быстро приближается к ним, оскалив зубы в хищной улыбке.

— Уберите ее от меня! — завопила Кирсти.

Габриель ткнул пальцем в сторону Лилит.

— Отойди! — прошипел он.

Кирсти посмотрела на Габриеля и увидела, что у него в глазах появилось новое выражение. Ничего подобного она никогда в жизни не встречала. Она застыла. А Габриель открыл рот и потянулся к ней. Но на сей раз не для поцелуя.

— Первый укус мой, — сказал он.

И кровь окрасила белый шелк платья Кирсти.

Отель «Метрополь»,

Венеция,

3.02 по местному времени

В лучах лунного света, заливавшего атласные простыни, Алекс и Джоэль много часов занимались любовью.

— Ты удивительная, — выдохнул он, крепко прижимая ее к груди. — Ты меня убьешь.

Она была неутомима, а он полностью исчерпал все силы. Очень скоро Джоэль погрузился в глубокий сон, продолжая обнимать обнаженное тело Алекс. Она лежала рядом с ним на смятой постели, гладила остывающую кожу, слушала его дыхание — все ее чувства обострились до предела.

Она заплыла в опасные воды и очень хорошо это понимала. Если РУВ каким-то образом узнает о том, что она сделала, для нее все будет кончено. Ни ее прошлые заслуги, ни вмешательство Рамбла не спасут от наказания в соответствии с законом, высеченным на камне в священном списке заповедей Федерации. Они обладают властью и воспользуются ею без малейших колебаний. Алекс арестуют и без промедления отведут на казнь. Ее привяжут к стулу, на руки и шею накинут специальные стальные петли и заставят смотреть, как вампир-палач наполняет шприц носферолом. Затем игла начнет приближаться, все ближе и ближе. Она почувствует острый укол в руку. Мучительная боль от яда на двадцать секунд наполнит ее тело, которое провело на земле более столетия. С этой болью не сравнится ничто. Самые страшные пытки, которым подвергались ведьмы и святые, не идут ни в какое сравнение с такой чудовищной смертью.

Она содрогнулась. Рядом зашевелился Джоэль, прошептал ее имя, перевернулся на другой бок и снова заснул. Алекс осторожно высвободилась из его рук и обнаженная вошла в лунный свет. Она подняла свою одежду, разбросанную по ковру, и быстро, бесшумно оделась.

Она почувствовала знакомое покалывание по всему телу. Ей требовалось поесть — и поскорее. Алекс посмотрела на неподвижного Джоэля, накрытого простыней, и на несколько сводящих с ума мгновений не воспринимала ничего, кроме пульсаций крови в его жилах. Густой аромат наполнил ноздри Алекс, она почти ощутила ее тепло на языке, живительную влагу в горле. Сердце Алекс забилось быстрее, и новая сила подтолкнула ее к постели. Но не для того, чтобы любить, а чтобы его укусить. Во рту у нее выросли клыки.

Наступило тревожное время, когда ни одно живое существо, в жилах которого течет кровь, не могло чувствовать себя в безопасности.

«Уходи отсюда, Алекс. Немедленно. Ты не можешь так с ним поступить. Только не с ним».

Она с трудом заставила себя выйти на балкон, посмотрела вниз, на узкую улицу, отделяющую отель от берега канала, налево, потом направо. Никого. Но там обязательно кто-то появится, какие-нибудь ночные прохожие. И они будут принадлежать ей.

Алекс перебралась через перила и спрыгнула вниз, с высоты в двадцать футов. Ей удалось приземлиться беззвучно.

Пришло время охоты.

Уоллингфорд,

2.06

Дек лежал на диване в квартире Мэтта. На стоящем неподалеку столе он разглядел еду, которую приготовил в микроволновке, когда сумел добраться до кухни. Однако ему не удалось проглотить ни кусочка. Дек не имел ни малейшего представления, как долго он бессмысленно смотрел на экран телевизора. Мелькавшие там картинки не имели для него никакого смысла. Шел какой-то фильм с бесконечными погонями на автомобилях, но он то и дело засыпал и переставал следить за сюжетом. Его лихорадило, бросало то в жар, то в холод.

Он имел лишь смутное представление о том, как здесь оказался. Воспоминания были туманными и путаными. Он никак не мог удобно улечься на диване: стоило пошевелиться, как его начинало тошнить, потом он почувствовал острую боль в шее. Дек коснулся пальцами больного места и тут же их отдернул, нащупав края ранок, покрытые спекшейся кровью. Что он с собой сделал?