«Но я ведь не могу ошибаться, – пульсировала в светлой голове мысль. – У меня ведь слух прекрасный, сколько я его тренировал? Это точно он, точно…»

И потому, все‑таки достигнув окна, Игорь бесстрашно высунул голову наружу и увидел, что неподалеку стоит не кто иной, как нейромант Громобой собственной персоной. Заметил дружинник, конечно же, и Щелкуна, который клацал челюстями неподалеку… а также не известную Игорю особу женского пола, очень похожую на жертву какого‑то пожара – с обгоревшей кожей и многочисленными шрамами на лице и руках.

Но в те секунды дружинника интересовал, конечно же, один только нейромант.

– Громобой! – рявкнул Игорь, прежде чем его схватили за плечо и грубо развернули.

– Ты чего творишь? – выпучив глаза, прошипел десятник.

– Отбой тревоги! – проорал разведчик, не в силах удержать проступающую в линии губ улыбку. – Это мой товарищ, нейромант Громобой!

И, подтверждая его слова, бородач, хохоча, воскликнул:

– Игорек, это ты там, что ли?

Взгляд Прокофия из перепуганного моментально стал недоуменным.

Он явно не понимал, что происходит вокруг.

* * *

Стоило Громобою объявить отряд Прокофия «друзьями», как Дети Механиков из угрюмых молчунов превратились в молчунов улыбчивых. Рупор так и вовсе стал щебетать, словно птаха, по десять раз повторяя, что друзья Великого Механика – это и их друзья тоже.

Игоря эти откровения порядком удивили. Рупору он, конечно же, в своем недоумении признаваться не стал, но при первой возможности напрямик спросил у Громобоя:

– А с чего они взяли, что ты – Великий Механик?

– Долго рассказывать, – улыбнувшись самыми уголками рта, сказал нейромант. – Нашли меня, раненого, рядом со Щелкуном, вот и решили, что я вроде как вселился в тело какого‑то умершего бродяги, а Щелкун – это мой аватар.

– Интересная у них вера, – хмыкнул Игорь, косясь в сторону Рупора и прочих Детей Механизмов.

– Сам до сих пор удивляюсь. А ведь и я когда‑то в подобное верил… С ума можно сойти!

Они встретились взглядами.

– Живой, – сказал Игорь, продолжая улыбаться.

– Живой, паренек, – кивнув, подтвердил бородач. – Хотя, думал, уже все. Но, как видишь, не зря выжил.

Он мотнул головой в сторону Бо, которая, сидя на обломке стены чуть поодаль, поглаживала приблудившуюся крысособаку и смотрела куда‑то вдаль.

– Ей… досталось, – осторожно, боясь обидеть друга, заметил Игорь.

– Это да, – без тени раздражения согласился нейромант. – Но я рад уже тому, что она выжила. И ведь, ты не поверишь, при ней и чувство юмора осталось прежнее! Я вообще не думал, что у рабынь есть чувство юмора! Этим, по сути, она меня сразу и пленила три года назад…

– Но разве чувство юмора – это главное? – удивился Игорь.

Громобой посмотрел на него исподлобья, потом хмыкнул и покачал головой.

– Порой я забываю, что тебе всего девятнадцать, паренек, – сказал он с ухмылкой. – Но потом ты говоришь что‑то подобное, и я тут же вспоминаю об этом!

– Ну а что я такого сказал? – робко улыбнувшись, спросил дружинник.

– Время придет – поймешь, – подмигнул ему нейромант. – Ладно, шутки и смех – это дело хорошее, но мы все ж посреди Зоны, а тут излишне расслабляться опасно. Рассказывай лучше, куда вы идете. И почему… десятник у вас новый? Что с твоим побратимом… как его там, Захар?

– Захар, да. Ну, вот за ним и идем. В том числе, – со вздохом ответил Игорь.

– А где вы его оставили? – не понял Громобой. – И зачем?

– В Тушино он. Угодил в плен… опять.

– Вот же невезение! И к кому на этот раз?

– К Вадиму.

– К… кому? – ушам своим не поверил нейромант. – Так он выжил, что ли, шельмец? Надо же… А я‑то свято верил, что прикончил эту мразь вместе с его прихвостнем Кондратом!

– Кондрата прикончил, – кивнул Игорь. – А этот в Красном поле прожегся и теперь стал здоровый как бык.

– Ох ты, надо же!

– А вдобавок он там не сам, а с кио.

– Кио? – на этом месте брови Громобоя и вовсе взлетели вверх, едва не утонув в лохматой шевелюре. – Час от часу не легче… И много?

– Я видел троих.

– Неслабо. Учитывая то, на что они, якобы, способны… А что вообще вы забыли в этом районе, в Тушино?

Игорь вкратце рассказал о Третьяке и складе, который действительно ломился от оружия и боеприпасов, но при этом охранялся автоматчиками, нео и кио. Нейромант выслушал его, ни разу не перебив, а потом сказал:

– Что ж, стало быть, тебе опять требуется моя помощь?

– Я даже просить тебя не хочу, – признался Игорь.

– Это почему это? – удивился Громобой.

– Ну как же? Ты только что нашел свою жену, которую потерял больше года назад. У тебя есть даже свое племя и новый дом, где тебе всегда рады. У тебя есть Щелкун, как и раньше. Ну и зачем тебе ввязываться в мою передрягу?

– Как зачем? Мы ж друзья. Ну и Долг Жизни еще никто не отменял.

– Какой еще Долг Жизни?

– Ну, помнишь, ты меня спас от крысособаки той, «прожженной»?

– Да ты после этого мне трижды вернул!

– А, кого я там вернул… – отмахнулся Громобой. – Ты, в общем, не выделывайся. Не могу же я позволить, чтобы тебя там прикончили, когда ты снова будешь побратима своего спасать?

– А если прикончат тебя? Как мне потом Бо в глаза смотреть? И твоим Детям Механизмов?

– А меня не прикончат, – уверенно ответил нейромант, не раздумывая даже секунды. – Силенок не хватит.

Он с любовью посмотрел на супругу и добавил, чуть тише:

– Пока мы вместе, никому нас не одолеть.

И она, будто услышав слова мужа, повернулась к нему и улыбнулась.

* * *

Одинокий путник брел по улице. На плече его болталась сумка с ноутбуком, столь необходимым киборгу Ресту и его сородичам. Из‑за пояса торчал пистолет, из‑за плеча – рукоять меча.

Когда до входа оставалось метров тридцать, дверь склада приоткрылась, и наружу вышел один из наемников, лупоглазый усач с автоматом. Он смерил вновь прибывшего хмурым взглядом и спросил:

– А где Третьяк и нео?

– Погибли, – быстро ответил Игорь.

Это была истинная правда – трупы его провожатых, вероятно, уже давно сожрали крысособаки или вормы.

– А ты один уцелел? – недоверчиво хмыкнул усач.

– Ну да. А что тебя удивляет?

Наемник неопределенно пожал плечами.