А он аккуратно собирал сведения, буковка к буковке, циферка к циферке. Да так все собрал, что у бизнеса Лехиного в один день все четыре «ножки», как у той табуреточки, подпиленными оказались. И оставалось только всего-ничего — устранить Васильева, и авария на дороге только ускорила события.

— Да, и авария твоя не просто так произошла. Читай…

На стол легли новые документы, после знакомства с которыми Васильев не сомневался: ему «помогли». Суки! Значит, Макс не просто погиб… Его убили. Суки!

— Эта экспертиза может в суде какую-то роль играть?

— Конечно! Но только в связке с теми документами, которые у тебя должны быть. Думай… И еще. Через неделю мы с тобой летим на север. Ты как себя чувствуешь?

— Как бык! — Васильев не мог скрыть радость. — Степаныч, я знаю, что ты все это делаешь из-за меня. Чем я могу тебя отблагодарить?

— Заткнись, а?! Пока я тебе в рог не закатал… А ты бы для меня не сделал? Ну вот и молчи… то-то же…

Потом они пили до умопомрачения и не пьянели. Так было всегда, когда они собирались вместе. Иногда Васильева это страшило, хоть он и понимал откуда это. Невозможность расслабиться, отпустить ситуацию, делала водку водой. Можно было выпить ведро и остаться с ясной головой. Пройденный этап.

Васильев чувствовал дикое возбуждение, как гончая, которая идет по следу. Он чувствовал, что все получится. «ЧуЙствовал», — вспомнил он, как Катька потешалась над ним и этими неправильными словами, и сердце у него сжалось от боли. И мгновенно наступило состояние растерянности, которое не успело в сознании закрепиться — его свалили усталость и лишняя рюмка.

* * *

Катя собиралась в командировку. Для начала распахнула шкаф и покидала на диван одежду, которая могла ей пригодиться. Потом половину из всего рассовала назад по полкам: надо полагать, что уже через две недели она не влезет ни во что, а главное — в свои любимые джинсы. Придется на замену им взять новый спортивный костюм. Еще есть сарафан, широкий, как будто специально для ее беременного «случая» прикупленный. Футболки — тоже сгодятся. Из обуви — кроссовки и тапочки, ну, еще шлепанцы. «Собственно, куда я там буду ходить, на этом острове?» — рассуждала про себя Катерина. Этой обуви предостаточно. Про каблуки временно придется забыть.

Ах, как любила она каблуки! Как уверенно и красиво ходила она на них, как королева, привыкшая к мантии и короне. Каблучки, тоненькие, изящные, высоченные — до двенадцати сантиметров! — были всегда продолжением ее ног. И если на улице в холодную погоду она позволяла себе сапожки не на «шпильке», то в офисе — только такие. Но как же давно она их не надевала!

Катерина с грустью посмотрела на красивые туфли, сиротливо стоявшие в углу гардеробной. Как привезла их с работы, так и не надела больше ни разу. По квартире бродила в тапках со стоптанными задниками и с мордами усатых тигров и плюшевыми ушами.

— Так и разучусь ходить на каблуках, — грустно сама себе сказала Катерина и полезла на антресоли, где пылилась с прошлого отпуска огромная дорожная сумка. Вытаскивая ее, Катерина зацепила какие-то книги, журналы и едва успела уклониться от «вещепада», который чуть не накрыл ее с головой. Она стояла, плотно прижавшись к стремянке, а мимо нее с шорохом скользили сверху какие-то газеты и пакеты и шлепались на пол в прихожей. Последней соскользнула голубая папка, застегнутая на белую кнопку.

Катерину это безобразие совсем не огорчило. Она стала удивительно спокойной в последнее время и реагировала на все происходящее в ее жизни как-то без отрицательных эмоций. Ну упало и упало! «И хрен с ним!» — говорила она себе.

Аккуратно спустившись по ступенькам костлявой лестницы, в которой не хватало одной досочки, отчего ей всякий раз приходилось делать очень длинный последний шаг, Катерина склонилась над кучкой. Газеты и журналы — в помойку, пакеты — для мусора, коробка пригодится для мелочей. Она быстро разобралась со всем хламом и добралась до голубой папки.

Странно, но она ее совсем не помнила. Папка была толстенькая, набитая бумагами так, что кнопка едва-едва застегнулась.

Катерина повертела папку в руках. «Хоть убейте — не помню, откуда она взялась», — подумала было Катерина. И вдруг вспомнила. Папку эту сунул ей Васильев, тогда, в аэропорту, еще в декабре. Он сказал, что там документы, но ему они сейчас не нужны, и попросил Катю отвезти все домой и убрать подальше.

— Нужна будет — я возьму ее у тебя, — сказал тогда Васильев.

Катерина открыла папку и вытащила бумаги. Она раскладывала их — одну за другой — на диване, читала. Понимала не все. Какие-то банковские платежные документы, квитанции, какие-то расписки, списки, образцы подписей и печатей. В общем, ей все это было без надобности. Васильеву, по-видимому, тоже, раз он так и не поинтересовался этими бумагами за все это время.

В самом низу увесистой пачки документов Катя обнаружила запечатанный белый конверт. Он не был подписан. Толстенький, нестандартный конверт без почтовой марки, без адреса получателя и отправителя.

Катерина вертела его в руках, смотрела у настольной лампы, даже понюхала. Приученная с детства не трогать ничего чужого, Катерина впервые в жизни сгорала от любопытства.

«А вдруг там что-то такое, что поможет мне найти Васильева?!» — думала она, не решаясь вскрыть конверт. Она положила его на краешек стола и даже ушла в кухню, чтобы не видеть. Но конверт магически притягивал ее. Тайна, скрытая в нем, не давала ей думать ни о чем другом.

— Ладно, глухопятый, прости меня, пожалуйста, — сказала Катерина в пустоту, — но я очень люблю тебя и очень хочу тебя вернуть, и поэтому я сейчас все-таки вскрою этот конверт. А потом заклеивать не буду и, когда ты появишься, я честно тебе скажу, что сделала это только потому, что мне очень нужно было тебя найти…

В конверте оказались тоже документы. Первая бумажка, которую развернула Катерина, была свидетельством о собственности на квартиру в центре города на имя Васильева Алексея Павловича. Катерина аккуратно выписала адрес в свою записную книжку. Она была рада: есть адрес, значит, уже можно найти человека.

А вот следующий документ ее серьезно озадачил. Впервые в жизни Катерина держала в руках завещание. Вернее, копию его. Ей всегда казалось, что это что-то книжное, киношное, что в обычной жизни не встречается. Что, собственно, завещать-то? У нее вот всего богатства — однокомнатная квартира. И кстати, ей ее завещать даже некому! Вернее, было некому. А сейчас у нее будет наследник!

Лехе Васильеву было что завещать. Но не список «движимого и недвижимого» удивил Катерину, а наследники всего этого добра. Как значилось в документе, в случае смерти Васильева А.П. наследниками в равных долях становились Васильев Александр Павлович — брат, и… Савченко Катерина Сергеевна. Датировано завещание было декабрем, 27 числа составлено и заверено нотариусом в Тюмени. Он сделал это незадолго до отлета в Петербург.

Здесь же в конверте Катерина нашла копию письма, написанного размашистым почерком. Если бы не печать нотариуса, заверившего письмо, то она бы и не знала, кто его автор: почерк Васильева Катерина видела первый раз. Правда, все было понятно из текста.