Тяжелые шаги протопали от порога к ширме и замерли. Семен кашлянул раз, другой. Они лежали тихо, давясь от смеха.

— Кто здесь полы молоком моет? — грозно спросил Семен. Они захихикали.

— Вставайте, лежебоки! — примирительно сказал Семен. — Работы невпроворот. Деревню на свадьбу звать, столы-лавки сбивать, закуски готовить… Успеете намиловаться…

* * *

Свадьбу сыграли веселую и многолюдную. Настя сидела за столом в костюмчике из подаренного Крайневым шевиота. Сшила она его давно, но Крайневу не показала — он и думать забыл о своем подарке. Зато ему пришлось лихорадочно искать наряд: костюм, в котором он вернулся в декабре, был хорош для работы, но не годился для праздника. В московском магазине костюм в стиле сороковых годов прошлого века не купишь, хорошего портного, чтоб пошить, не найдешь. Крайнев всерьез подумывал о военном мундире интенданта третьего ранга, который можно достать у реконструкторов, но чужой мундир на своей свадьбе… Помощь пришла неожиданно. Как-то в дом зашла делегация: двое мужчин и женщина, все немолодые. Лица их показались знакомыми, присмотревшись, Крайнев понял: евреи из Города, он выдавал им аусвайсы. Гости поклонились, и старший положил на стол большой сверток.

— Люди говорят: женитесь, — сказал тихо. — Мы подумали: нужен костюм.

Крайнев взял сверток. Внутри оказались френч и галифе из темно-синей тонкой шерсти. Крайнев забежал за ширму, переоделся — френч и галифе сидели как влитые. О чем он радостно сообщил гостям.

— Тридцать лет шью! — улыбнулся старший из гостей. — Достаточно глянуть на человека — и мерка снята. У вас, товарищ, фигура хорошая, легко шить.

— Сколько? — спросил Крайнев, доставая кошелек.

— Нисколько! — спрятал руки старший. — Это подарок. От нас. Изя, — он коснулся плеча спутника, — дал отрез, я шил. Мира тоже имеет сказать.

Женщина вышла вперед и протянула Крайневу нечто тяжелое в тряпице. Он развернул. В ладонях заструилось ожерелье из серебряных колец и пластин со вставками из бирюзы.

— Подарок невесте, — улыбнулась Мира. — Пусть ей будет счастье!

— Я так не могу! — запротестовал Крайнев, но портной решительно прервал его:

— За то, что вы сделали, полагается памятник из чистого золота. При жизни. Мы бедные люди и не имеем столько. Берите, что есть, и не обижайте отказом.

Крайнев молча расцеловался с каждым и усадил за стол. Гости степенно выпили с ним по чарке «слезового», закусили квашеной капусткой и откланялись. Приглашение на свадьбу они вежливо отклонили. Крайнев не стал настаивать.

Подарки Крайнев хранил в тайне даже от Насти. В назначенный день он встал затемно, переоделся и в обновке показался невесте. Она обрадованно запрыгала вокруг него, и тогда он достал ожерелье. Она не позволила его надеть, вначале долго рассматривала, любуясь. Крайнев честно признался, откуда у него все это.

— Видела, как они приходили, — вспомнила Настя, — подумала: что-то просить. Какие люди!

— Хорошие люди! — подтвердил Крайнев и повел показывать гостям невесту.

На свадьбе гости громко восхищались красивой парой, но Крайнев чувствовал, что восхищение не совсем искреннее. Пару раз он уловил шепот: «Зачаровала…» и понял: Настю не считают ему ровней. Невеста тоже услышала, заволновалась и за праздничным столом выглядела неважно: бледная, с красными пятнами на лице. Крайнева это не смущало: он знал, какая она на самом деле.

Женихом на деревенской свадьбе быть хорошо. Не нужно куда-то ехать, посещать обязательные места, фотографироваться и совершать массу других глупостей. Обрядами занимались сваты, от молодых требовалось чинно сидеть в красном углу и робко целоваться под крики «Горько!». Они и сидели, взявшись за руки, пряча эти сцепленные руки под столом. Обошлось без столь страшной для Насти дежи и проверки ночной рубашки наутро. Пара глупых баб сунулась соблюсти обычай, но Семен встретил их с немецким штыком в руках. Он встал на пороге и отточенным до бритвенной остроты лезвием стал подрезать ногти. Бабы проглотили заготовленные слова и пулей выскочили из сеней.

В церковь они не поехали, в эти дни не венчали. Крайнев думал, что съездят позже, но Настя молчала. Он спросил сам.

— Потом! — отмахнулась она. — Перед венчанием надо исповедаться, узнает батюшка, что до свадьбы жили, наложит епитимью. Запретит спать вместе до венца. Подружки замуж выходили, рассказывали. Я не хочу без тебя даже ночь!

— Что люди скажут?

— Они без того говорят! Чародейством мужа добыла… Конопатая, тощая, а какого мужика оторвала! Зачаровала…

— Не слушай дураков! — упрекнул он. — Что они понимают? Ты самая красивая! Я насмотреться на тебя не могу! На твои милые конопушки, маленькие ножки, ручки, пальчики…

— В твоем времени нет таких девушек?

Крайнев хватил ртом воздух.

— Ты знаешь?..

— Давно! — беззаботно ответила Настя. — Папа сразу заметил: говоришь не так, держишь себя не как мы, по-другому относишься к людям и вещам. Мы очень удивились, когда ты принес дорогие отрезы и попросил взамен домотканую одежду. Позже папа показал мне твою. Эти застежки…

— Молнии…

— Я только раз видела. В школу приезжал летчик, у него была кожаная куртка на молнии. Все рассматривали, щупали… Та молния была металлической, а твои сделаны из неведомого материала. Папа вытащил нитку из твоего костюма и поджег. Она стала закручиваться шариком и вонять…

«Чертовы китайцы! — мысленно выругался Крайнев. — На этикетке — хлопок…»

— Потом твоя одежда внезапно исчезала. Ты тоже исчезал. Растворялся, но через мгновение являлся обратно с узлом в руках. Там были лекарства и много других нужных вещей. Нам сказал, что купил в Городе, хотя никуда не ездил…

— Подглядывала? — укоризненно спросил Крайнев.

Настя захихикала.

— Не стыдно?

Она закрутила головой.

— Взять бы вожжи!

— Не возьмешь!

— Почему?

— Потому что добрый.

— Злой! — делано рассердился Крайнев, отстраняясь.

— Добрый! Добрый! — запротестовала Настя, вновь устраиваясь на его груди. — Ты как папа: грозит вожжами, а ни разу не ударил. Я тебя полюбила, как только увидела.

— Так не бывает!

— Бывает! — не согласилась Настя. — Мы с подружками решили гадать на суженых, я спросила у мамы как лучше. Она ответила: «Зачем гадать? Суженого сразу узнаешь!» — «Как?» — спрашиваю. «Просто! Видела, как цыпленок бежит к наседке и прячется под крыло? Ему становится тепло и спокойно, глазки закрывает. Почувствуешь от парня такое тепло, захочешь прислониться и глазки закрыть, значит, суженый!» Мне захотелось.

— Ты не очень-то походила на цыпленка! — сказал Крайнев, трогая ее голову. — Скорее на ежика. Маленького и колючего.