— Пушка! — напомнил Крайнев.

— Шрапнель хороша при скоплении пехоты. На развернувшуюся цепь воздействие слабое. К тому же у них минометы.

— Надо встретить их на дороге! — сказал Семен. — Как ты сделал в августе. Я знаю место…

Увидев открывшуюся перед ними пойму реки, Крайнев с Саломатиным молча переглянулись. Семен был прав. Дорога на Кривичи спускалась с отлогого левого берега поймы, пересекала заснеженный заливной луг, далее — деревянный мост над скованной льдом рекой и взбиралась на высокий правый берег. От него до моста чуть более сотни метров. Если разместить на гребне отряд и ударить внезапно по подошедшей колонне…

— Пушка может стрелять только с закрытой позиции, — сказал Саломатин. — Берег слишком высокий — на прямую наводку не выставишь. Как корректировать огонь? Телефона у нас нет.

— Пушку поставим на этом берегу! — ответил Семен.

— В тылу противника? Да тут метров семьсот! Они добегут к вам за десять минут!

— За десять минут пушка выпустит двадцать снарядов.

— Но расчет — смертники! Кто пойдет?

— Я! — сказал Семен.

— Я! — присоединился Крайнев.

Саломатин внимательно посмотрел на обоих и кивнул.

Пока получившие задание всадники ускакали с поручениями, Саломатин с Крайневым и Семеном выбрали позиции. После полудня стали прибывать люди. Здесь был весь отряд Саломатина и мобилизованный резерв. Пришли даже те, у кого не было оружия. По молчаливому уговору им следовало ждать, пока ранят или убьют кого-то из бойцов, чтоб забрать его винтовку. Несколько подвод оставили, чтоб увозить раненых. Мобильным госпиталем командовали оба врача: Соня и Гольдберг. Бросалось в глаза, что Соня беременна — живот ее распирал спереди полушубок. «Мой или Гольдберга?» — подумал Крайнев, заметив. И сразу забыл — не до того.

Бойцы и жители ближних деревень яростно долбили мерзлую землю под окопы и огневые позиции трехдюймовки (ее притащили к вечеру) и пулеметов. Никто не надеялся вырыть окоп полного профиля каждому, но хотя бы для стрельбы лежа… Крайнев и Саломатин метались среди этой суеты, проверяли маскировку, отдавали приказания, кричали, показывали… Предстояло сделать сотню необходимых вещей: устлать выкопанные окопчики еловыми ветвями, подвезти боеприпасы и продовольствие, организовать охрану дороги (вдруг какой немец сдуру сунется!), позаботиться о ночлеге и отдыхе… В сумерках Крайнев отправился минировать мост. Вот когда пригодились толовые шашки покойного Брагина! Для простого разрушения деревянного настила хватило бы двух-трех, но Крайнев, посоветовавшись с Саломатиным, решил использовать все и рвать мост внезапно. В идеале — с первой машиной колонны.

— Не рассчитаем! — вздохнул Саломатин. — Сколько бикфордова шнура отрезать, когда поджигать?.. Взорвется или перед машиной, или когда одна или две будут на этом берегу. Лучше раньше. Колонна станет перед мостом, шрапнель не заденет наших. Зато вам придется хреново — все гады на вашем берегу.

— Есть мысль! — успокоил Крайнев.

При взрыве железнодорожного моста бойцы Саломатина захватили несколько немецких гранат. Комбат их отобрал, чтоб не вздумали пустить на глушение рыбы, и берег как зеницу ока. Крайнев вывинтил в двух гранатах взрыватели, закрепил их на толовых шашках, привязал к запальным шнуркам тонкие бечевки.

— Раскатаешь утром! — сказал Саломатину. — Не то вдруг ногой зацепят… Помни: немецкий запал горит десять-двенадцать секунд. Сумеешь рассчитать?

— Сумею! — буркнул комбат, пряча мотки бечевки под шинель.

Подготовив позиции, отряд ушел ночевать в ближайшую деревню. Саломатин и Крайнев решили дать бойцам отдохнуть — в чистом поле они перемерзли бы. Сторожить дорогу, позицию и охранять отряд назначили подвижной патруль, менявшийся каждые два часа. Как Настя сумела разыскать его в этой мешанине повозок и людей, Крайнев так и не понял. Но, подскакав к хате, выбранной для ночлега, увидел ее на пороге.

— С Валентиной Гавриловной все в порядке! — поспешила сообщить Настя, увидев насупленное лицо мужа. — Легкое обморожение рук и лица, за неделю пройдет. В уходе не нуждается…

— Зачем ты здесь? — сердито спросил Крайнев.

— За тем, что и Соня! — так же сердито ответила она. — Я могу быть медсестрой!

— Это не игрушки! Тебя могут убить!

— А тебя? Отца? Соню? Она ж беременная…

Крайнев не стал спорить и прошел в дом. Спали они на полу вместе с десятком саломатинских бойцов — деревня была слишком маленькой для такого числа постояльцев. Единственной привилегией Крайнева стало место у стены; там он уложил Настю, затем лег спиной к бойцам, загораживая жену от любопытных взглядов. Хозяева нанесли в дом соломы, но она быстро умялась — лежать было жестко и неудобно. Понятное дело, спали в одежде. Крайнев расстегнул свой тулупчик, Настя — свой, они скользнули друг к другу и закутались в мягкие овечьи шкуры. Они не любили друг друга — вокруг были люди, просто гладили и целовали любимые лица, пока сон не сморил обоих.

С рассветом отряд был на позиции. Крайнев с Семеном успели дважды промерить шагами расстояние от моста до пушки, как подскакал Саломатин.

— Вам бы пулемет! — сказал, свесившись с седла. — Но у моста они нужнее. Дам в прикрытие трех бойцов с «ППШ» и «СВТ». Все, что могу. Не взыщите…

Бойцы подошли вскоре. Все трое оказались из евреев. Возглавлял прикрытие брат Сони Давид.

— Будете подносить снаряды и разворачивать пушку! — охладил пыл новобранцев Семен. — Винтовки можете сложить…

Воспользовавшись моментом, Семен с Крайневым провели несколько тренировок. Бойцы Давида оказались толковыми: четко сдвигали лафет трехдюймовки по заранее выставленным отметкам, передавали из рук в руки снаряды и по команде «Выстрел!» послушно открывали рот.

— Пристрелять бы! — вздохнул Семен, когда тренировки закончились. — Только нельзя — услышат. Дай бог, чтоб расстояние правильное…

Семен притащил из ближайшего леса молодую ель, обтесал ствол, превратив жердь в прочный банник.

— Застрянет гильза в стволе — выбьешь! — сказал Крайневу. — Французские патроны — дерьмо, с той войны помню…

Оставалось ждать. Было холодно, к тому же пошел снег. Стылый ветерок нес его вдоль поймы, заметая следы людей. Это было хорошо. Но тот же ветерок продувал насквозь немецкие шинели бойцов Саломатина, забирался под полы и воротники, студил руки и ноги, заставлял медленнее биться сердца. Стоять или лежать долго при такой погоде было невозможно. Люди вскакивали, топтались на месте, хлопали себя по бокам и ногам, разгоняя застоявшуюся в жилах кровь, но все равно стыли.

«Еще пару часов, и нас возьмут голыми руками! — подумал Крайнев, приплясывая на месте. — Не понадобится воевать! Какой немец сунется в такую погоду? Поспешили…»

Он еще сердито ворчал, когда в сотне метров, по дороге с левого берега, проскакал передовой пост Саломатина. Всадники хлестали лошадей, стремясь побыстрее проскочить пойму. Не нужно было спрашивать, что случилось.