Мор следит за каждым моим движением, но не протестует.

Поверить не могу, что я с ним.

У меня и раньше захватывало дух от его красоты, а сейчас, когда он так близко, смотреть на него почти невыносимо – как смотреть на солнце.

Медленно, словно нехотя, он останавливается – и тут же со стоном набрасывается на меня снова.

Это невозможно забыть… это ощущение наверняка будет преследовать меня до конца дней.

Он начинает медленно, смакуя каждое движение, как я, бывает, смакую хороший шоколад. Но, как и с хорошим шоколадом, смакование уступает место безудержному наслаждению. Набирая обороты, Мор движется все быстрее, мощнее, и вот он уже не нежно гладит меня, а берет неистово, бешено, хватает меня за бедра и вжимается в них сильнее.

И смотрит на меня – так, словно никогда не испытывал ничего столь прекрасного.

– Сара, я… я в тебе. Часть тебя.

Я сглатываю.

По идее, мысль о том, что Мор может проникнуть внутрь меня и коснуться чего-то потаенного и интимного – хотя бы в самом простом, физическом смысле, – должна бы меня беспокоить, но я ничуть не обеспокоена, серьезно.

На самом деле, все это кажется совершенно правильным, как будто именно так все и должно было быть.

Я глажу его по щеке.

– Да, это так.

Я сдерживаю стон, когда его мощный поршень снова начинает свою работу, наши скользкие тела движутся в едином ритме.

Щекой Мор касается моей щеки.

– Я давно хотел быть к тебе ближе, – говорит он. – Так близко, чтобы слышать биение твоего сердца.

Я кладу руку ему на грудь, туда, где стучит сердце. И чувствую, как оно громко бьется прямо у меня в ладони.

Мор прикрывает глаза. А когда открывает, в них настоящий водоворот эмоций.

– Я не хочу, чтобы это закончилось. Не хочу уходить от тебя.

И я тоже этого не хочу.

Я улыбаюсь ему ласково.

– Пока и не нужно.

Отвечая на мои движения под ним, Мор смотрит на меня с восторгом. Я все крепче обхватываю его, заставляя с каждым разом входить еще, еще глубже.

Мор громко стонет, и этот низкий, протяжный звук усиливает мое наслаждение.

Я чувствую, что апогей близко. Близко…

– Боже мой, – выдыхаю я. Надеялась, что продержусь дольше. – Боже мой, Боже мой.

Всадник замирает, озабоченно смотрит на меня.

– Не… останавливайся, – прошу я.

Он возобновляет свои ожесточенные – один мощнее другого – толчки, и…

Боже. Мой.

Я кричу во весь голос, оргазм застает меня врасплох. Выгибаю спину, как от удара бичом, на какой-то миг мне кажется, что я ослепла.

Движения Мора усиливаются, но вот и он достигает вершины. Его брови взлетают вверх, он потрясенно глядит на меня и в последний раз со стоном входит в меня. Все мое тело содрогается.

– Это было… – он произносит слово, которое скользит по моей коже, и на краткий миг кажется, что здесь с нами, в этой комнате – сам Бог.

Ангельское – что бы ни значило это слово, оно было произнесено на языке ангелов.

– Что это значит? – спрашиваю я, зная, как неохотно он делится со мной тайнами своего родного языка.

Взгляд Мора становится бездонным.

– Божественно. Это было божественно.

Узелок на память: Мор, оказывается, не из тех, кого интересуют случайные связи.

Перепихнуться по-быстрому – это точно не для него. Вообще, секс как таковой, в любой своей форме – не для него. По крайней мере, так было, пока я его вероломно не соблазнила. Никак не могу решить, гордиться мне этим или каяться и посыпать голову пеплом.

Пожалуй, и то, и другое.

Сам всадник, кажется, отнесся к этому нормально, но и не собирается оставлять все как есть.

Прошлой ночью, после того, как мы окончательно выдохлись, он отнес меня в постель. Я уже засыпала и помню только, как он нес меня, прижимая к своему теплому плечу. Дважды за ночь меня будили его жадные губы, а потом он снова трахал меня, пока я не взмолилась о пощаде.

Не то, чтобы это было плохо. У меня никаких претензий, не подумайте, я не против покувыркаться.

Вот и все, больше с тех пор ничего особенного не происходило.

Ах, нет, еще мне подали завтрак в постель – завтрак, который он явно притащил из соседнего дома, потому что в «нашем» не было ни бекона, ни яиц. И еще – до сих пор я не догадывалась, что Мор умеет готовить.

Или он мог заставить кого-нибудь приготовить для тебя эту яичницу.

Я гоню от себя эту мысль – лучше не задумываться о том, что должно было случиться для достижения такого результата.

Все утро Мор не давал мне ни на чем сосредоточиться, приставая то с поцелуями, то с откровенными разговорами – он признался мне во всем, что я уже однажды слышала, когда притворялась спящей в доме Роба и Рут.

Поймите меня правильно, все это очень приятно – ласковые слова, милые жесты, от которых в животе порхают идиотские пресловутые бабочки. Но будем честны – то, что было между нами прошлой ночью, иначе как жестким разнузданным сексом не назовешь.

Абсолютно.

Мы давно покинули берлогу холостяка, нежданно превратившуюся в любовное гнездышко, в дороге я долго читала Мору стихи По (Ужели все, чем я живу, мечта – во сне – не наяву?[4]) и уже начала надеяться, что худшее позади, и волна его обожания пошла на спад.

Так я думаю, до тех пор, пока конь не останавливается у… церкви.

Я непонимающе смотрю на строгое здание церкви со шпилем и плакатом, гласящим «Избранные Божии не увидят смерти вовек».

– Что происходит? – спрашиваю я.

– Сара, ты отдалась мне целиком и полностью. И я хочу доказать тебе свою преданность.

Я морщу лоб, пытаясь понять, к чему он клонит. И требуется несколько до смешного долгих секунд, чтобы части головоломки встали на место. Но вот, наконец, начинает брезжить догадка…

Он хочет… он хочет… жениться на мне? После вчерашнего?!

Вот дерьмо, ну и придурок! То есть, я, конечно, девушка честная, но не до такой же степени.

Я оглядываюсь на всадника.

– Ты что, делаешь мне предложение из жалости?

Мор щурится.

– Я не совсем понимаю.

Со вздохом я поворачиваю голову в сторону церкви. Сомневаюсь, что внутри кто-то есть, тем более, рукоположенный священник для проведения таинства…