Два месяца спустя, когда Джеки благополучно стала новой первой леди, она пришла к Уэсту и спросила: «Вы знали, что мой врач предписал мне пользоваться инвалидным креслом в тот день, когда я впервые обходила Белый дом?»

— Да, знал, — ответил он.

Она была озадачена. «Тогда почему же вы не сделали это для меня? Я была так измотана двухчасовой прогулкой по дому, что мне пришлось вернуться в постель на целых две недели!» Уэст сказал ей, что Мейми распорядилась поставить кресло за дверью шкафа рядом с лифтом на тот случай, если оно понадобится. Но Мейми так и не упомянула об этом своей гостье. Джеки рассмеялась: «Я слишком побаивалась миссис Эйзенхауэр, чтобы спросить».

ПЭТ НИКСОН БЫЛА НАСТОЛЬКО ОСКОРБЛЕНА поражением своего мужа в 1960 году, когда победил Джон Кеннеди, что не хотела, чтобы он спешил признать результаты выборов, и даже требовала пересмотра итогов голосования. У Джеки тоже имелись свои обиды. Во время кампании, когда Джеки обвинили в том, что она платит по тридцать тысяч долларов в год за одежду и совершает огромные траты в походах по магазинам в Париже, она парировала: «Я не могла бы истратить так много, разве что носила бы нижнее белье из соболей». И добавила язвительно: «Уверена, что трачу на одежду меньше, чем миссис Никсон». Позже Джеки сказала, что благодарна мужу за то, что он не заставлял ее «сделать легкую химическую завивку и походить на Пэт Никсон».

Как ни странно, Пэт и Джеки впервые встретились, когда Джеки работала «девушкой-интервьюером с репортажной камерой» в газете Washington Times Herald. Это было еще до брака с Джей-Эф-Кей. Ей платили 42,50 доллара в неделю, и она таскала с собой по Вашингтону десятифунтовую камеру Graflex; в ее коротких колонках печатали неофициальные интервью. В одном из интервью Джеки спрашивала у шести домохозяек: «Как вы думаете, короткие челки Мейми Эйзенхауэр станут модными по всей стране?» Она спросила у Пэт Никсон, когда та была женой вице-президента: «Кто будет хозяйкой номер один в Вашингтоне теперь, когда республиканцы вернулись к власти?» Пэт благоразумно ответила: «Разумеется, миссис Эйзенхауэр, кто же еще». Джеки даже опросила для своей колонки шестилетнюю Тришу Никсон. Через три дня после того, как Эйзенхауэр впервые был избран, Джеки отправилась в дом нового вице-президента на Тилден-стрит в Вашингтоне и спросила Тришу: «Что вы думаете теперь о сенаторе Никсоне?» Маленькая девочка ответила горестно: «Он всегда уходит. Если он так знаменит, то почему не может оставаться дома?» Шеф Джеки в газете поддразнивал ее, когда она сообщила ему, что уходит с работы и выходит замуж за Джона Кеннеди, в ту пору сенатора. «А тебе не кажется, что он староват для тебя?» Джеки было тогда двадцать четыре года, а Джеку — тридцать шесть лет.

Поскольку Никсон был вице-президентом при Эйзенхауэре, чета Кеннеди должна была встретиться лицом к лицу со своими поверженными соперниками в день инаугурации на утренней кофейной церемонии в Белом доме. «Я помню, — вспоминала Джеки, — как сидела на диване рядом с миссис Никсон, которая выглядела очень красивой в тот день. Было очевидно, что она может показать подлинный нью-йоркский шик, когда захочет». Мейми Эйзенхауэр не упустила последнюю возможность съязвить, когда она, Джеки и сенатор от Нью-Хэмпшира Стилис Бриджес, который отвечал за часть инаугурационной церемонии, ждали в машине. Президент Эйзенхауэр и вновь избранный президент Кеннеди прошли в своих черных цилиндрах, и Мейми воскликнула: «Вы только посмотрите на Айка в цилиндре. Он вылитый Пэдди-ирландец!» Мейми, без сомнения, преднамеренно упомянула карикатуру на ирландца, поскольку первый в стране президент — ирландский католик — был на пути к инаугурации.

У Джеки и ее преемницы Леди Берд Джонсон были сложные отношения. Когда Джонсон занимал пост вице-президента в администрации ее мужа, она хорошо знала Леди Берд. Джеки сказала, что никогда не видела, чтобы кто-нибудь так стремился действовать в интересах своего мужа. И сетовала, что Леди Берд «проползла бы по битому стеклу всю Пенсильвания-авеню ради Линдона». В беседе со своим другом историком Артуром Шлезингером-младшим Джеки сравнила Леди Берд с «дрессированной охотничьей собакой», когда увидела, как она делает записи для мужа. В своей устной истории для Президентской библиотеки Джонсона Джеки рассказывает о том же эпизоде, но в другом тоне, говоря, как ее «впечатлила» Леди Берд, записывавшая имена важных людей в гостиной семейного комплекса Кеннеди в Хайаннис-Порте, после того как Джонсон был выбран партнером Кеннеди по предвыборной кампании. В этом пересказе у Леди Берд имелся маленький скрепленный спиралью блокнот, который она держала на коленях, пока сидела и болтала с Джеки и ее сестрой Ли в одной части гостиной, в то время как мужчины собрались на противоположной стороне дискуссионного клуба. Джонсон иногда обращался к ней: «Берд, ты знаешь номер телефона такого-то?» У нее такая информация всегда оказывалась под рукой. «Тем не менее она сидела с нами, излучая абсолютное спокойствие, — рассказывала Джеки. — Это произвело на меня сильное впечатление».

= В пылу кампании Джеки называла Линдона Джонсона «сенатор Кукурузная Лепешка», а Леди Берд — «миссис Свиная Отбивная».

Отчасти их отношения осложнила кампания 1960 года, когда Джонсон и Кеннеди боролись за выдвижение от Демократической партии. В пылу кампании Джеки называла Линдона Джонсона «сенатор Кукурузная Лепешка», а Леди Берд — «миссис Свиная Отбивная». «Леди Берд, однако, восхищалась Джеки и немного побаивалась ее, а у Линдона Джонсона сложились ужасные отношения с деверем Джеки, Робертом Кеннеди. Советник Джонсона Джо Калифано говорит, что Кеннеди и Джонсоны были «уличными бойцами по разные стороны улицы». Джонсон, несомненно, чувствовал, что большинству помощников президента Кеннеди он не нравится; он сказал секретарю по вопросам протокола Бесс Абель: «У меня есть один друг в Белом доме, и, к счастью, его зовут Джек Кеннеди».

В серии интервью для «устных историй», которые Джеки дала после убийства Джей-Эф-Кей, она заявила: хотя ее муж не планировал вычеркивать Джонсона из списка кандидатов от партии в 1964 году, он сказал ей: «О, боже, ты можешь представить, что произошло бы со страной, если бы Линдон стал президентом?» Незадолго до своей смерти Кеннеди начал обсуждать со своим братом Робертом, как помешать Джонсону баллотироваться на пост президента в 1968 году.

В Белом доме Джеки просто обмерла, когда Леди Берд сказала ей, что не знает, кто такой Пабло Казальс. Джеки пригласила Казальса, которого считали величайшим виолончелистом мира, выступить на правительственном обеде. Но Леди Берд никогда не притворялась и оставалась тем, кем она была, — дочерью самого выдающегося человека в ее маленьком городке в Восточном Техасе. «Бог знает, — она смеялась, — я не отличу кресло fauteuill от кресла bergère». Джонсоны были глубоко уязвлены отношением Кеннеди, и после того, как Джонсон стал президентом, сотрудники Восточного крыла подходили с осторожностью к организации любых мероприятий, которые должны были соответствовать канону. «Мне бы хотелось показать кадриль в Восточной гостиной для гостя из-за рубежа — американские народные танцы, но я просто не понимала, сойдет ли это с рук», — говорила Абель, вспоминая напряженную атмосферу того времени.