– Ну и ну! Для тебя, наверное, это хорошо, а как насчет сплетниц? Они же слетятся как мухи на мед.

– Сплетни меня больше не волнуют.

– Но зачем тебе уходить со сцены? Ты же замечательно поешь.

Белл с грустью посмотрела на подругу:

– Прости, но причину я пока назвать не могу. Когда все закончится, я тебе обязательно расскажу. Обещаю.

– Это связано с поисками твоей сестры? – спросила догадливая Ребекка. – Ты хоть узнала, что с ней приключилось?

– Пока нет.

Ребекка кивнула, печально посмотрев на Белл:

– Я буду по тебе скучать.

Они обнялись. Белл поспешила вниз, где ее дожидался Оливер. Швейцар пообещал отправить ее чемодан в камеру хранения на вокзале. Оливер попросил индийца повторить отцовскую историю о громко кричавшем младенце, которого увезли глухой ночью. Белл и Оливер заверили его, что не раскроют, откуда они получили сведения, и тогда швейцар повторил рассказ, добавив некоторые подробности.

– Я вам тогда не сказал, мисс… вскоре после того случая отца уволили под надуманным предлогом.

– Заткнули рот, – добавил Оливер.

– Почему вы умолчали об этом в первый раз? – спросила Белл.

Швейцар поднял голову к небу, затем снова посмотрел на Белл:

– Отцу было стыдно. Мне не хотелось рассказывать вам об этом. К тому же я тревожился и за свою работу.

– Я вас понимаю. Простите за мой вопрос.

– Конечно, история это давняя, – пожал плечами индиец, – но моему отцу она попортила жизнь. Он не получил рекомендаций и долго не мог найти новую работу.

– Как это похоже на англичан! – вырвалось у Оливера.

Простившись со швейцаром, они зашли в магазин купить еды. Потом, убедившись, что за ними нет слежки, взяли рикшу. Вернувшись в квартиру, Оливер сказал, что у него появились кое-какие мысли и он хочет покопаться в архивах нескольких газет. Белл это время придется посидеть одной, за крепко закрытой дверью. Чувствуя, что его слова ее не особо убедили, Оливер добавил:

– По крайней мере, никто не знает, что ты здесь. Это самое безопасное место.

– Ребекка знает, – поморщилась Белл.

– Думаешь, она проболтается?

– Трудно сказать. Напрасно я ей сказала. Надо было предупредить, чтобы держала язык за зубами.

– Сделанного не исправишь. Пока ты здесь, с тобой ничего не случится. Только прошу тебя никому не открывать… Пожалуй, и к окну тебе не стоит подходить, – подумав, добавил он.

После ухода Оливера Белл сделала себе тосты, сварила кофе и попыталась отвлечься чтением газеты. Нервозность мешала ей читать. Вскочив на ноги, она подошла к книжным стеллажам и начала разглядывать корешки книг. Только сейчас Белл вспомнила о полученном письме. Она снова села, достала из сумки тонкий конверт и вскрыла его.

Моя дорогая Аннабель!

Надеюсь, это письмо застанет Вас в добром здравии. Хочу Вам сообщить, что вскоре я собираюсь посетить Бирму. Я всегда обещала себе побывать там снова. Если не поехать сейчас, боюсь, я уже не выберусь. Я питаю большие надежды на встречу с Вами. Разумеется, я не знаю, продолжаете ли Вы жить в Рангуне, но сразу же заеду в «Стрэнд».

На этом, моя милая девочка, я завершаю свое краткое письмо. Берегите себя.

С наилучшими пожеланиями,

Симона.

Белл дважды перечитала письмо и откинулась на спинку стула, думая о Симоне. Какая необыкновенная новость! Белл и вообразить не могла, что однажды встретится в Бирме с давней подругой Дианы. Ей предоставлялась фантастическая возможность побольше узнать о матери. Белл было одиннадцать, когда отец сообщил, что они уже не увидят Диану на этом свете. Она запомнила тот день. Шел дождь. Она недавно стала пансионеркой Челтнемского женского колледжа и теперь жила там, а не дома. Услышав о смерти матери, Белл всплакнула, но это были вымученные слезы. Отцовские слова вызвали у нее смешанные чувства, в которых она не могла разобраться. С тех пор они с отцом никогда не говорили о Диане. Сейчас чувства Белл были еще более противоречивыми. Умом она понимала, как исчезновение Эльвиры отразилось на матери, отсюда и болезнь, и равнодушие к окружающему миру. Однако боль, пережитая Белл в детстве, никуда не делась. Тот ребенок не мог простить мать, и это наполняло взрослую Белл грустью. Ее не оставляла мысль, что мать могла бы по-другому переживать трагедию. Ведь у Дианы была вторая дочь, нуждавшаяся в материнской заботе. Что касается приезда Симоны… Белл не знала, останется ли она к тому времени в Бирме и состоится ли их встреча.

Негромкий, деликатный стук в дверь вывел Белл из раздумий. Забыв о предупреждении Оливера, она подошла к входной двери и взялась за ключ. Потом задним числом отругала себя за глупое поведение. Но за дверью слышали ее шаги. Стук повторился, теперь уже громче. Белл не двигалась с места. На нее снова навалился страх. Вскоре с внешней стороны послышался женский голос:

– Белл, я же знаю, что вы здесь.

Глория. Этот голос она бы узнала где угодно. Белл лихорадочно соображала, как себя повести. Надо ли отвечать? Надо ли открывать Глории?

– Белл!

– Да.

– Ради бога, впустите меня! Я волновалась за вас.

Белл прижалась лбом к прохладной тиковой поверхности двери, потом открыла дверь, продолжая сомневаться в правильности своего поступка. Как-никак Глория – сестра Эдварда, а он вызывал у Белл все больше сомнений.

Глория решительно вошла и сразу же стала всматриваться в лицо Белл, ища подсказки.

– Белл, что происходит?

Белл ощутила нарастающее беспокойство. У нее покраснели щеки.

– Я не понимаю вашего вопроса.

Такой ответ искренне изумил Глорию.

– Не играйте в наивность. Вы ушли с работы, живете в квартире мужчины, у которого сомнительная репутация. Я вас об этом предупреждала. Ваше поведение попахивает безумием. – Глория плюхнулась на стул, где недавно сидела Белл. – Дорогая, вы не сделаете мне чашку кофе? Никакого спасения от этой жары.

Белл кивнула, обрадовавшись возможности не показывать Глории свое раскрасневшееся лицо. Конечно, когда узнают, что она живет у Оливера, поползут сплетни, но почему это так заботит Глорию? Помнится, ее старшая подруга всегда наплевательски относилась к чужому мнению, более того, даже гордилась этим.

– Вот ваш кофе, – сказала Белл, натянуто улыбнувшись.

Глория взяла чашку, достала из серебряного портсигара сигарету, предложив и Белл.

Белл отказалась.

– Ах да. Совсем забыла. Вы же бережете свой голос.

– Откуда вы узнали, что я здесь?

– Одна пташка прочирикала. А вы думали сохранить это в секрете? Мне пришлось чуть ли не клещами из нее вытягивать.

– Ребекка?

Глория прищурилась и довольно ухмыльнулась. Потом ее лицо приняло суровое выражение. Белл стало не по себе. Она знала, что Глория не благоволит