Искоса поглядывая на стол Суверена, Далтон объяснил свой план. Госпожа Шанбор, улыбнувшись краем губ, приосанилась. Рекомендации Далтона пришлись ей по душе. Бертран, бесстрастно наблюдая за Клодиной, кивком выразил свое согласие.

Стейн вогнал кинжал в стол, демонстративно распоров тончайшую льняную скатерть.

— Почему бы мне просто не перерезать им глотку?

Министр огляделся по сторонам, проверяя, слышал ли кто предложение Стейна.

Хильдемара побагровела от ярости. Тереза побледнела, услышав подобную речь из уст человека, носившего плащ из человеческих скальпов.

Стейна уже предупреждали. Если подобное заявление услышат и сообщат в соответствующие инстанции, за этим немедленно последует полоса расследований, которая наверняка привлечет внимание самой Матери-Исповедницы. И она не успокоится, пока не выяснит всю правду, а ежели таковое случится, она вполне может использовать свою магию, чтобы отстранить министра. Навсегда.

Далтон одарил Стейна убийственным взглядом, сулящим молчаливую угрозу.

Стейн ухмыльнулся, демонстрируя желтые зубы.

— Дружеская шутка.

— Мне наплевать, насколько велика армия Имперского Ордена, — прорычал министр специально для тех, кто мог услышать слова Стейна. — Если вас не пригласят — что еще предстоит решить, — вся она поляжет перед Домини Диртх. Император знает, что это так, иначе не предлагал бы на наше рассмотрение столь щедрые условия мира. Я уверен, что он будет крайне недоволен, если один из его людей оскорбит нашу культуру и законы, по которым мы живем. Вы здесь представляете императора Джегана и прибыли, чтобы изложить нашему народу позиции императора и его щедрое предложение, не более того. Если понадобится, мы можем потребовать, чтобы эти предложения изложил кто-нибудь другой.

Стейн лишь ухмыльнулся этой пламенной речи.

— Да я только пошутил, конечно. Такая пустая болтовня в обычаях моего народа. Там, откуда я прибыл, такие слова вполне обычны, и никто не обижается. Заверяю вас, что просто хотел вас позабавить.

— Надеюсь, вы будете лучше выбирать выражения, когда станете говорить с нашим народом, — буркнул министр. — Вы прибыли для обсуждения крайне серьезных дел. Директора вряд ли верно оценят столь грубый юмор.

— Мастер Кэмпбелл объяснил мне нетерпимость вашей культуры к таким заявлениям, — хрипло засмеялся Стейн, — но моя грубая натура вынудила меня забыть его мудрые слова. Пожалуйста, извините мое дурное чувство юмора. Я никого не хотел обидеть.

— Ну ладно. — Бертран откинулся на спинку стула. Внимательный взгляд скользил по гостям. — Народ Андерита очень плохо воспринимает жестокость и не привык к таким разговорам, не говоря уж о действиях.

Стейн склонил голову.

— Мне еще предстоит усвоить образцовые обычаи вашей великой культуры. Я с нетерпением жду возможности узнать ваши наилучшие порядки.

После столь обезоруживающих слов мнение Далтона об имперце возросло.

Всклокоченная голова Стейна производила обманчивое впечатление. То, что скрывалось внутри этой головы, было куда как упорядочение.

Если госпожа Шанбор и уловила злобное ехидство в тираде Стейна, то никак этого не продемонстрировала, и на лице ее снова появилось обычное приторное выражение.

— Мы все понимаем и восхищаемся вашим искренним стремлением узнать то, что кажется вам... странными обычаями. — Она кончиками пальцев подтолкнула к Стейну его кубок. — Пожалуйста, попробуйте нашего лучшего вина из долины Нариф. Нам всем оно очень нравится.

Если госпожа Шанбор не уловила в словах Стейна скрытого сарказма, то Тереза поняла все точно. В отличие от Хильдемары Тереза всю свою сознательную жизнь провела среди женщин на линии фронта, где слова использовали как оружие, способное пустить противнику кровь. И чем выше уровень, тем острее оружие. В такой ситуации либо быстро учишься понимать, когда тебя укололи и пустили кровь, либо выбываешь из игры.

Хильдемаре не требовалось уметь разить словом. Ее защищала власть.

Андерские генералы редко скрещивают мечи.

Потягивая вино, Тереза с прагматичным уважением наблюдала за Стейном, опорожнившим кубок одним большим глотком.

— Отличное вино! Вообще-то говоря, я бы сказал, лучшее, что мне доводилось когда-либо пить.

— Мы рады слышать такую оценку из уст столь много путешествовавшего человека, — ответил министр. Стейн поставил кубок на стол.

— Я сыт по горло. Когда я смогу произнести свою речь?

— Когда гости насытятся, — поднял бровь министр. Снова ухмыльнувшись, Стейн принялся есть с ножа очередной кусок мяса. Жуя, он нагло встречал пылкие взгляды, которыми его одаривали некоторые женщины.

Музыканты на галерее исполняли морскую мелодию, а слуги спустили вниз длинные голубые транспаранты. Транспаранты колыхались, создавая эффект волны, по которой плыли нарисованные на ткани рыбацкие суда.

Пока слуги Суверена обслуживали хозяина, оруженосцы, облаченные в ливреи цветов поместья, сновали вокруг стола министра, поднося серебряные тарелки с разнообразными рыбными блюдами. Министр выбрал крабовые ножки, балык, жареных миног и угрей в шафрановом соусе. Оруженосцы поставили выбранные блюда между министром и его женой.

Министр Шанбор макнул большой кусок угря в шафрановый соус и предложил жене. Хильдемара, нежно улыбнувшись, взяла кончиками пальцев угощение, но вместо того, чтобы поднести к губам, положила на тарелку и повернулась к Стейну, чтобы спросить с внезапной заинтересованностью о кулинарных обычаях его страны. За то короткое время, что Далтон пробыл в поместье, он успел выяснить, что больше всего на свете госпожа Шанбор ненавидит угрей.

Когда один из оруженосцев предложил их вниманию блюдо с лангустами, Тереза сказала Далтону, с надеждой подняв бровки, что охотно съела бы одного. По требованию Далтона оруженосец ловко очистил лангуста, вынул нежное мясо, сдобрив маслом, положил на поджаренный хлеб. Далтон отрезал себе кусок мяса морской свиньи с блюда, которое протягивал ему на вытянутых руках оруженосец с низко склоненной, как и положено, головой. Оруженосец преклонил колени, грациозно поднялся и удалился танцующей походкой.

Сморщенный носик Терезы поведал, что угря ей вовсе не хочется. Далтон взял одного себе, и то лишь потому, что кивок усмехнувшегося министра сказал ему, что он должен это сделать. Министр наклонился к его уху и прошептал:

— Угорь полезен для конца, если ты понимаешь, о чем я.

Далтон лишь улыбнулся, прикидываясь, что оценил совет. Его мысли были заняты насущными проблемами, а кроме того, проблем с «концом» у него не было.

Тереза поглощала карпа в чесноке, а Далтон, лениво ковыряя жареную селедку с сахаром, наблюдал за хакенскими оруженосцами, которые, как оккупационная армия, сновали между столами. Они несли подносы с жареной щукой, форелью и окунем; печеной треской, хеком и сельдью; приготовленным на углях карасем, лососем, осетром и тюленем. А также крабов, креветок, устриц и мидий, жаркое из рыбы с миндалем, супницы с ухой из моллюсков. И все это с многообразными разноцветными соусами и подливками. Прочие блюда подавались в художественном изобилии соусов и травяных настоев. Морская свинья с горошком в винном соусе, осетровые молоки и бока морского петуха, здоровенный пирог с начинкой из трески и камбалы, залитый зеленой глазурью.